Уж Фриду-то я знаю как облупленную. Однажды, еще в детстве, я убедила ее, что идет дождь, хотя солнце светило вовсю. Большим умом Фрида никогда не отличалась.
– Раз так, вы, должно быть, из Чикаго? – спросила она.
– Да, из Чикаго, – уверенно отозвалась я.
– Ну да, конечно… Что ж, добро пожаловать в Филадельфию. – Фрида улыбнулась.
Бедняжка. Она знает меня всю жизнь, мы каждый день разговариваем. Никто из моей семьи никогда не жил в Чикаго; с чего она это взяла, неизвестно.
– Так где же ваша бабушка? – снова спросила она.
– О, она к маме поехала, – нашлась Люси.
– Вот как. Ну ладно. Раз с ней все порядке, я, пожалуй, не буду вам больше докучать, девушки, – сказала она, поворачиваясь.
Было что-то такое в облике Фриды, в этом ее домашнем халате, отчего я вдруг растрогалась. Она всегда была мягкой и уязвимой, и мне всю жизнь хотелось заботиться о ней, с детства и до тех пор, пока она не обзавелась собственной семьей. Фрида не отличалась красотой, не умела правильно одеваться; она никогда не была молодой, даже в юности. Не знаю, что бы сделала Фрида, признайся я, что стою перед нею. Она не настолько сильная. И никогда такой не была.
– Фрида, – остановила я ее, – не хотите пойти пообедать с нами?
Она обернулась, посмотрела на меня и улыбнулась. Я знала: это все, что она хотела слышать.
– Спасибо, но у меня сегодня слишком много дел.
Ложь.
– Ну, хорошего вам дня, – пожелала она.
– До встречи, Фрида. – Я помахала рукой, глядя, как она разворачивается и выходит за дверь.
Мое сердце упало. И тут я сломалась. Фрида. Барбара. Даже Люси заявила, что не может воспринимать меня как свою бабушку. Нет.
Это неправильно, даже если это всего на день. Неправильно, и все тут.
– Я так не могу, – сказала я Люси.
– Как ты не можешь?
– Я должна вернуться в свой собственный возраст. Ты теперь будешь смотреть на меня по-другому. Бедная Фрида. Я соврала своей лучшей подруге.
– Ты миллион раз врала Фриде.
– Когда это? Когда это я врала Фриде? – возмутилась я.
– На прошлой неделе, когда Фрида позвонила и предложила пойти на симфонический концерт.
– Это другое, – возразила я. – Там давали Баха; ты же знаешь, как я отношусь к Баху.
– Нет, дело было не в Бахе. Ты тогда заявила, что больше ни единой минуты не вынесешь в обществе Фриды. Что тебя уже тошнит от нее.
Очко в пользу Люси.
– Ну хорошо, может, я так и сказала, но это вовсе не значит, что я могу весь день гулять и резвиться оттого, что мне двадцать девять. Подумай о своей матери. Она-то сидит дома в полной уверенности, что мне семьдесят пять.
