Фамилию мою не ставьте, а прямо напечатайте Иван Магнит, поязвительнее сделайте его.
Примечание:
Милый Магнит, язвительнее, чем Вы сами сделали Вашего брандмейстера, я сделать не умею.
У нас на заводе, по милости нашего знаменитого дурака заводского Гаврюшкина, случилась невероятная история. Родили одновременно 13-го и 14-го числа две пролетарских работницы жена истопника Ивана Морозова и Семена Болдырева. И наш завком предложил устроить младенцам Октябрины, дабы вырвать их из рук попов и мракобесия, назвав их революционными именами Октября.
В назначенный час зал нашего клуба имени Коминтерна заполнился ликующими работницами и работниками. И тут Гаврюшкин, известный неразвитием, но якобы сочувствующий, завладел вне очереди словом и громко предложил морозовскому сыну-ребенку имя:
— Крокодил.
И мгновенно указанный младенец на руках у плачущих матерей скончался.
Отсталые старческие элементы женщин подняли суеверный крик, и вторая мать бросилась к поселковому попу, и тот, конечно, воспользовавшись невежеством, младенца со злорадством окрестил во Владимира.
Наша заводская женщина-врач Шпринц-Шухова при кликах собрания объяснила, что помер младенец от непреодолимой кишечной болезни, как бы его ни назвали и уже был больной с 39 градусами, но темные бабы все разрушили, а Гаврюшкину угрожали жизнью. Не говоря уже, что разнесли по всем деревням слухи и пропаганду хитрого попа и никто более октябриться не несет.
И подпись сделайте псевдоним «Сознательный».
Примечание: «Крокодил» — юмористический московский журнал, хорошо известный рабочим даже в глухой провинции.
III
В ногу
Прошение трактирщика, направленное в Н-й уездный исполком
…Прошу согласно действующим законам о разрешении открыть на площади Карла Либкнехта пивную-чайную под названием «Красный Алеша-ша»,
Примечание: Разрешили ли — мне неизвестно.
Спасибо нашему ПЭЗЭ! Побывали наши рабочие на спектакле! Человек двести ушли без юбок в крови, а кто и без штанов. Получил наш ПЭЗЭ циркуляр — огородить театр от станционных сараев и ночью поставить столбы, а за день работы окутал колючей проволокой весь театр кругом и один лаз в дверь оставил в аршин. Станционные знали, а поселковые нет, и с ребятами и семьями со всех сторон пришли и напоролись как полк ночью, луны не было. Всю одежду рвало со страшными криками и руки и лица и ватные ценные пальто. Был ужас, и даже не состоялся спектакль, и было предложено убить этого ПЭЗЭ.
