— Ты неплохо послужил мне, смертный!
Голос в пустоте, шедший, казалось бы, со всех сторон, звучал довольно.
— Эээ, кто ты? — будучи в несколько расстроенных чувствах, ничего более умного спросить я, как–то, не догадался.
— Тот, чью статую вы сломали, смертные козявки! Да! — голос буквально лучился довольством — Это было забавно, наблюдать за вами. Кстати да, и тот храм в горах, где вы так весело проводили время — посвящен мне.
— Забавно??? — я малость с таких речей охренел (и несколько забыл, с кем общаюсь) — Погибло столько народу, а тебе забавно???
— Такова жизнь. По крайней мере, вы помогли мне очнуться, а то эта спячка стала слишком затягиваться. Да и темного не пустили, так что успокойся.
Успокоиться, говоришь? В душе поднималась темная волна злобы. К моему великому сожалению — бессильной.
— Я мог бы развоплотить тебя, и использовать кого–нибудь другого, цени мою доброту, — существо, казалось, насмехалось надо мной. И, правда, что ему до «смертных козявок»? Десятком больше — сотней меньше…
— Смертный, я решил, что ты заслуживаешь награду, — сухо сообщил мне голос.
— А мои друзья? И те, кто был в отряде?
— Они погибли раньше и уже ушли на перерождение без очереди, а тебя вот, солдатик, я решил попридержать. В общем, я решил. Ты получишь новую жизнь. Да, да, ты, человек по имени Олли, ты. Не в этом, правда, мире. В другой вселенной ты мне пригодишься. Ты готов?
— Нет, погоди а….
__________________________________________________________________
Аааааааа… Как же башка трещит…
Хотя… Если есть чему трещать — не так уж все и плохо, а?
Я с трудом оторвал голову от подушки. В глазах двоилось. Кое–как собрав глаза в кучу, я огляделся: комната, довольно бедно обставлена. Из мебели — шкаф да кровать, на которой я и возлежал. С трудом приняв вертикальное положение, я сел. Как же мутит…
Рядом с невысокой кроватью стоит глиняный кувшин, надеюсь там вода, хотя, неплохо бы и пивка. Да я и на вино или сидр согласный!
Так и есть, полный, то, что надо.
Я пил прямо из горлышка, вода текла по подбородку и капала на грудь, тонкими струйками скатывалась по животу и затекала, куда не надо, но мне было плевать. Настроение стремительно улучшалось.
Жить — хорошо, однако, вытирая лицо рукой, подумал я.
Рукой.
Тощей рукой ребенка.
Совершенно не похожей на мои мозолистые грабки, с набитыми костяшками (магом я стал поздно, а драться пришлось учиться рано: жизнь на улице не сахар, да и в школе егерей учили плотно и со знанием дела — умение быстро привести оппонента в негодность среди вояк ценилось высоко).
