Максим Максимович не отважился бы признаться даже себе самому в том, что взял с собой Тюрка не столько потому, что нуждался в помощнике (тем более что надеяться на неопытного Ивана Карловича не приходилось), сколько из-за странного холодка, тянувшего от погреба. Никак не вымарывалась из головы коварная улыбка привидевшейся ему графини Паниной. Однако, как убедился вскоре Грушевский, Тюрк оказался не просто надежным товарищем против шуток зловредной Марьи Родионовны, но и бесценным помощником в поисках важных улик.
Грушевский стоял перед столом, на котором лежала утопленница. Юная девушка, ей бы еще жить и жить. Княжна в белом своем подвенечном наряде походила на уснувшего ангела. Впрочем, на белом платье виднелся след от замытого озерной водой кровавого пятна вокруг огнестрельной раны в плече. Чуть в стороне, на столе с уже потекшим льдом, тихо лежала первая утопленница в чем-то вроде ночной сорочки. Ее стол стоял в углу, сумерки целомудренно прикрывали ущерб, который нанесла телу озерная вода. А вот на свету притихла мертвая горничная, выглядевшая совсем как живая. Аграфена в черном форменном платье с крылышками фартука составляла пару своей госпоже, как и положено служанке, почтительно уступая ей первенство.
— Вам они не кажутся похожими? — вдруг спросил Тюрк.
— Молодые, сильные, красавицы, — пожал плечами Грушевский. — Посинение на деснах, кровоизлияние в глазных яблоках, под веками, ногтевые пластинки…
— Не то, — пробормотал Тюрк.
— Феня действительно умерла от отравления, только с чего вы взяли… — но Максим Максимович и сам уже заметил некоторое сходство в симптомах.
Тюрк откинул влажные еще волосы со лба княжны и достал свою неизменную лупу. Он стал тщательно осматривать лица поочередно княжны и Фени. Утомившись метаниями компаньона от одного тела к другому, принимавшими все более торопливый и нервный характер, Максим Максимович с досадой проворчал:
— Уж не надеетесь ли вы найти здесь подпись убийцы?
К его вящему удивлению, Тюрк ответил со всей серьезностью:
— Увы, нашел только одну букву…
Тюрк передал изумленному Грушевскому лупу. Теперь и Максим Максимович разглядел на правой стороне лба каждой из мертвых девушек метки — тонкие царапины в виде латинской буквы V, на которые сам не обратил бы никакого внимания.
