— Ну, некогда мне тут с вами passer le temps, цветы завянут, — прощебетала Феня и, напоследок довольно презрительно фыркнув, проворно скрылась в анфиладе. Эту самую девушку Грушевский имел удовольствие видеть на станции в компании молодого человека городской наружности, который все время норовил отвернуться от публики. Аграфена ела мороженое, которым ее угостили, и напропалую кокетничала, используя весь арсенал своих женских хитростей.
Выбравшись из-под мебельного завала, Грушевский заметил, что горничная исчезла, а на ее месте теперь высится мощная фигура женщины в атласном купеческом платье.
— Аграфену я наверх отослала, а тебя, Кузьма, к управляющему требуют, — низким голосом, заполнившим все помещение, пророкотала гренадерского роста купчиха. — Всех к себе собрал, видно, случилось что. Я к старцу, понадоблюсь, туда за мной пришлите.
— Домна Карповна, — заспешил лакей, — не сочтите за труд, проводите гостей в китайский домик. Господа, пожалуйте за Домной Карповной, они-с покажут дорогу.
И стремительно исчез, демонстрируя дисциплину и субординацию, отлично налаженную управляющим. Купчиха стояла и молча наблюдала за Грушевским, который спешно старался привести себя в порядок. К его досаде, виновник кутерьмы, каким-то чудом не упавший вместе со спасателями, стоял как ни чем не бывало у окна и все так же внимательно разглядывал оборотную сторону картины. На женщину он обратил внимания меньше, чем на стрекозу, залетевшую в открытое настежь французское окно соседней столовой.
— Грушевский, Максим Максимович. А это Тюрк, Иван Карлович, любитель живописи…
— Нет.
— Что, простите, нет? — не понял Грушевский, обернувшись к Тюрку.
— Я не любитель.
— Но позвольте, зачем же вы, бога ради, полезли за картиной?!
— Посмотреть надпись.
— Ну, знаете!.. — в растерянности развел руками Максим Максимович. Это было выше его понимания. Так, значит, они не картины по галереям смотреть таскаются, а какие-то никому не нужные писульки на обороте!
— Купчиха Чалова, вдовая, — представилась, в свою очередь, она. Это была замечательной русской красоты статная и вальяжная женщина. Вокруг головы ее пару раз была обернута толстая русая коса. В больших иконописных глазах светилось всепрощающее сочувствие и доброта, так что Грушевский тут же оставил тушеваться сам и стыдиться за своего товарища. — Почетная гражданка города Луги.
— Вы уж простите великодушно, — поклонился еще раз совсем успокоенный Грушевский. — Не хотели вас затруднять. Просто покажите дорогу, мы сами найдем.
