Поверх людских голов Игнациус разглядел, как из вестибюля универмага медленно выплывает мать, волоча в кильватере хлебобулочные изделия, будто мешки с цементом.
— Мамаша! — воззвал он. — А вы пораньше не могли? Меня тут сцапали.
Проталкиваясь сквозь народ, миссис Райлли отвечала:
— Игнациус! Это чего тут происходит? Это чего ты уже натворил? Эй, убери лапы от моего мальчонки!
— Да не трогаю я его, дамочка, — оправдывался полицейский. — Этот вот тут вот — сын ваш?
Миссис Райлли выхватила свистевшую в воздухе струну.
— Разумеется, я ее отпрыск, — произнес Игнациус. — Разве вы не видите ее материнской нежности?
— Вишь, как любит свово парнишку, — добавил старик.
— Чего это ты пытаисси с моим несчастным ребенком сделать? — спросила миссис Райлли у полицейского. Игнациус потрепал крашенные хной материнские волосы своей огромной лапой. — Занятий нет — тока на бедных детках отыгрываисси, а тут такие гады по улицам бегают. Мамочку ждет, подумать тока, а его уже арэстовать хочут.
— Предельно ясно, что это дело подлежит рассмотрению Союзом Гражданских Свобод, — заметил Игнациус, хватаясь лапой за поникшее мамочкино плечо. — Мы должны выйти на Мирну Минкофф, мою утраченную любовь. Она про такие вещи знает.
— А все комунясы, — перебил его старик.
— Сколько ему лет? — спросил полицейский миссис Райлли.
— Мне — тридцать, — снисходительно промолвил Игнациус.
— Работаешь?
— Игнациус помогает мне по дому, — вмешалась миссис Райлли. Ее первоначальное мужество слегка пошатнулось, и она стала накручивать струну от лютни на бечевку, которой ей перевязали коробки с кексами. — У меня ужасный артюрит.
— Я сметаю пыль, — сообщил Игнациус полицейскому. — А помимо этого, в настоящее время я сочиняю продолжительное обвинение нашему веку. Когда мозг мой терзается литературными трудами, я развлекаю себя сырной пастой.
— Игнациус готовит восхитительные сырные пасты, — гордо встряла миссис Райлли.
— Очень мило с его стороны, — сказал старик. — Мальчишки нонче тока и знают, что гонять по улице.
— Почему бы вам не заткнуться? — осведомился полицейский у старика.
— Игнациус, — дрожащим голосом спросила миссис Райлли, — чего ты натворил, дуся?
— В действительности, мамаша, я полагаю, что всё начал именно он. — И Игнациус показал на старика, державшего его сумку с нотами. — Я просто стоял тут, дожидался вас, молясь, чтобы доктор вселил в вас надежду.
— Убери отсюдова этого баламута, — велела миссис Райлли полицейскому. — Он безобразия чинит. Как такие еще по улицам шастают.
