— Мы-то знаем, когда нас не хочут. Мы свои дела в других местах вести будем.
— И правильно, — отозвалась мисс Ли. — И валите. Дела с такими типами — сплошной поцелуй смерти.
После того, как набивная дверь закрылась за семейством Райлли, мисс Ли изрекла:
— Мамочки мне никогда не нравились. Даже моя собственная.
— А моя была шлюхой, — вымолвил мужчина с формуляром, не отрываясь от газеты.
— В мамочках дерьма навалом, — поделилась житейским наблюдением мисс Ли, стаскивая кожаное пальто. — Так, а теперь мы с тобою немножко побеседуем, Дарлина.
За дверью миссис Райлли, ища опоры, вцепилась в руку сына, но, сколько бы ни старались, вперед они продвигались очень медленно, хотя казалось, что боковые движения даются им легче. В их походке стал прослеживаться рисунок: три быстрых шага влево, пауза, три быстрых шага вправо, пауза.
— То была ужжасная женщщина, — выговорила миссис Райлли.
— Отрицание всех человеческих качеств, — прибавил Игнациус. — Кстати, насколько далеко мы от автомобиля? Я очень устал.
— На Святой Анне, милый. Пара кварталов — рукой подать.
— Вы оставили в баре свою шляпку.
— О. А я продала ее тому молодому человеку.
— Вы ее продали? Но почему? А вы меня спросили, желаю ли я, чтобы вы ее продавали? Я был очень привязан к этой шляпке.
— Прости, Игнациус. Я ж и не знала, что она тебе так нравится. Ты про это ж ничего никогда не говорил.
— У меня к ней была невысказанная привязанность. То был контакт с моим детством, связь с прошлым.
— Но он же дал мне за нее пятнадцать долларов, Игнациус.
— Прошу вас. Не упоминайте об этом больше. Вся эта сделка — святотатство. Одному провидению известно, какие дегенеративные применения найдет он этой шляпке. У вас пятнадцать долларов при себе?
— Еще семь осталось.
— Так почему же мы не остановимся и не потребим чего-нибудь съестного? — Игнациус указал на тележку, стоявшую на углу: та изображала сосиску в тесте на колесах. — Я полагаю, они здесь торгуют «горячими собаками» длиною в фут.
— Горячие собаки? Дуся ты мой, мы что, по такому дождю, по такому холоду будем стоять на улице и есть сосыски?
— Я просто высказал предложение.
— Нет, — отвечала миссис Райлли с мужеством, несколько вдохновленным выпитым пивом. — Поехали домой. Я все равно ни за какие пряники не стану есть ничего с этих грязных таратаек. Ими сплошные бродяги управляют.
— Ну, если вы настаиваете, — надувшись, промолвил Игнациус. — Хотя я довольно-таки голоден, а вы, в конце концов, только что продали реликвию моего детства за тридцать сребреников, так сказать.
