— Нет… Он уехал из своей горной башни. В Испании он — граф Фрескос, но становится французским бароном всякий раз, когда у него случается разлад с судами его католического величества, и скрывается в своем поместье на границах Арманьяка.
— А шайка его с ним, без сомнения?
— Разумеется! Барон никогда не ездил один.
— У меня старые счеты с этим бандитом… и мне сдается, Джузеппе, что когда-нибудь он попадет мне в руки; не поздоровится ему в тот день!
Граф отпустил поводья, конь рванул вперед, и три всадника продолжили путь к Лектуру. Через час граф Гедеон и его спутники увидели острую вершину колокольни. Они подъехали, не переводя духа, к подошве холма, на котором стояли старые дома, и стали подниматься по склону. Вскоре они достигли узких ворот в толстой стене широкой и невысокой башни. Граф стукнул кулаком в перчатке по доскам и окликнул сторожа, тяжелые шаги которого раздались под сводом. Граф назвал себя; ключ повернулся в массивном замке, и ворота открылись.
За стеной граф почти тотчас стал взбираться по одной из узких, темных и крутых улочек, извивавшихся по городу. Тут не было ни одного фонаря, а рытвины встречались на каждом шагу. Почти в самом конце этой крутой улицы граф Гедеон проехал под аркой в толстой серой стене. Тут он сошел с коня.
Если на улице царили мрак и тишина, то на широком дворе, где он оказался, было светло и шумно. Из дома доносились веселые песни, смех и звон стаканов. Граф де Монтестрюк взял кожаные мешки, которые все три всадника держали перед собой в руках, и стал подниматься по винтовой лестнице с остроконечными окнами.
Франц проворно отвел лошадей в сарай и щедрой рукой насыпал им овса из стоявшей рядом бочки. Джузеппе внимательно следил за своим господином, уже поднявшимся на первый этаж. Занося ногу на последнюю ступеньку, граф поскользнулся, и один из мешков упал на камни.
— Скверная примета! — проворчал Джузеппе, покачав головой.
Но граф уже оправился и вошел в большую комнату, где его встретили радостными криками.
— Наконец-то! Вот и он!.. Граф де Монтестрюк!.. За здоровье графа!
Тридцать стаканов наполнились до краев и разом осушились. Граф выпил свой и вылил на паркет последнюю каплю красного вина.
— Черт возьми! Хоть ты и поздно приехал, но зато не с пустыми руками! — сказал один из пирующих, погладив рукой туго набитые мешки.
Граф засмеялся, положил их на стол, который затрещал под ними, и сказал:
— Тут шесть тысяч пистолей. Я поклялся, что или удесятерю эту сумму, или ни одного пистоля не привезу назад, и сдержу слово!
