Джессика выгнулась под ним, их бедра касались друг друга, ее мышцы напряглись в ожидании того, что ее тело сейчас превратится в податливый материал. Она вцепилась в его руки, ощущая твердые мышцы под своими пальцами. Каттер впился в нее взглядом, в то время как его движения подхватили ее и увлекли за собой. Ей казалось, что она стоит в глубоком озере желания, едва касаясь дна кончиками пальцев, изо всех сил стараясь держать лицо над водой. Чтобы дышать.
Джессика закрыла глаза, поскольку озеро становилось все глубже и воды сомкнулись над ее головой, заставляя ее забыть обо всем, кроме наслаждения. Пока она, наконец, не ушла под воду и мощные судороги не начали сотрясать ее тело.
Солнце вовсю атаковало спину Каттера, когда он постепенно начал воспринимать окружающую действительность. Его грудь вздымалась с каждым вздохом, мышцы были расслаблены, ребра болели, и на левой руке проявился солнечный ожог. Пот стекал по спине, и его бедра скользили между влажными бедрами Джессики. Он взглянул на нее — она лежала с закрытыми глазами, раскрасневшимися щеками. Ее виски вспотели, темные волосы липли к коже. Еще никогда она не выглядела более красивой.
Вчерашний вечер был долгим и мучительным, он сердился на нее, но еще больше был зол на себя. Но потом она появилась в его доме…
И он все равно хотел ее.
Настолько сильно, что это пугающее желание заставило его потерять контроль над собой, кончить безрассудно, и теперь он чувствовал себя пострадавшим, истекающим кровью и брошенным на произвол судьбы.
Потому что она пришла сюда лишь потому, что все еще надеялась, что он был своего рода тайным филантропом. Ладно, это представление о себе он разрушил. Он сорвал с нее розовые очки и растоптал их, а затем еще проехался по ним, чтобы наверняка.
И Каттер вдруг осознал, что он уже не тот человек, которым был вчера вечером. Он наконец понял, почему заниматься любовью с Джессикой было чем-то особенным. Потому что ему не все равно, что она думает о нем.
Страшное откровение раздавило его. Он всю жизнь зарабатывал себе репутацию человека, плюющего на мнение других, и вот теперь ему не все равно.
Черт, он поклялся никогда больше не переживать эти муки.
Каттер закрыл глаза, вспоминая себя, наивного, семилетнего, сидящего у телефона в ожидании звонка от отца. После того как его отец уехал, Каттер отчаянно надеялся, что не все еще кончено. Он оставлял сообщения на автоответчике отца, но отец звонил все реже. Последний звонок был на девятилетие Каттера — потом тишина. В свой десятый день рождения Каттер позвонил ему, чтобы оставить очередное сообщение, и услышал в ответ «данный номер больше не обслуживается».
