– Доброе утро! – приветствовал незнакомца Бильбо вполне искренне. Солнце светило, трава весело зеленела.
Однако Гэндальф сдвинул кустистые брови, выступавшие из-под широкополой шляпы, и строго взглянул на хоббита.
– Что вы этим хотите сказать? – спросил он. – Что желаете мне доброго утра, или что утро доброе, хочу я того или нет, или что нынче утром вы в добром расположении духа, или что в такое утро хочется быть добрым?
– Все вместе, – отвечал Бильбо. – И в придачу, что в такое утро приятно подымить на свежем воздухе. Если у вас есть трубочка, присаживайтесь и угощайтесь табачком! Спешить некуда, весь день впереди! – И Бильбо сел на скамеечку у двери, скрестил ноги и выпустил преотличное колечко дыма, которое, как было целое, поднялось и уплыло за Холм.
– Очень мило! – сказал Гэндальф. – Но мне сегодня утром некогда рассиживаться и пускать дымовые кольца. Я ищу, кого бы взять в приключение, которое я затеял, а это очень трудно.
– Неудивительно – в наших-то краях! Мы народ простой, тихий, нам приключения ни к чему. От них одни неприятности! Того гляди, опоздаешь к обеду! Не знаю, что некоторые в них находят! – сказал наш мистер Бэггинс, заложил большой палец за помочи и выпустил новое кольцо, еще больше первого. Потом он достал утреннюю почту и стал читать, делая вид, будто не замечает старика. Чудной какой-то, пусть лучше идет своей дорогой.
Однако старик не думал уходить. Он стоял, опершись на палку, и молча смотрел на хоббита, так что тот в конце концов смутился и даже немного осерчал.
– Доброе утро! Нам тут приключений не надо, благодарю покорно! Попробуйте за Холмом или за Рекой! – Этим он давал понять, что разговор окончен.
– Что только не означает у вас «доброе утро»! – сказал Гэндальф. – Сейчас вот – что вы хотите от меня отделаться, и утро не будет добрым, пока я не уйду.
– Ничуть, ничуть, милостивый сударь! Дайте-ка припомнить. Боюсь, что не знаю вашего имени.
– Знаете, знаете, милостивый сударь! Я знаю ваше, мистер Бильбо Бэггинс. А вы – мое, хоть вам и невдомек, что мы с ним одно и то же. Я – Гэндальф, а Гэндальф – это я! Кто бы подумал, что я доживу до того дня, когда сын Белладонны Тук буркнет мне «доброе утро», будто я пуговицы с лотка продаю!..
– Гэндальф! Гэндальф! Батюшки-светы! Не тот ли бродячий волшебник, что подарил старому Туку пару алмазных запонок – они еще сами застегивались и не расстегивались, пока им не скажешь? Не тот ли, что рассказывал на праздниках такие занимательные истории про драконов, гоблинов, великанов, спасенных принцесс и негаданное счастье, привалившее сыну вдовы? Не тот ли, который пускал такие удивительные фейерверки? Я их помню – у старого Тука в канун летнего солнцеворота! Потрясающе! Они распускались огненными лилиями, и львиным зевом, и золотыми шарами и висели в небе весь вечер! – (Вы уже заметили, наверное, что мистер Бэггинс был совсем не таким прозаичным, как хотел казаться, к тому же очень любил цветы.) – Помилуйте, не тот ли Гэндальф, с чьей нелегкой руки столько смирных ребят и девушек отправились незнамо куда на поиски приключений – кто по деревьям лазить, кто к эльфам в гости, а кто и в море – в море к чужим берегам? Страшно молвить, жизнь тогда была куда увле… то есть вы все тогда перебаламутили в наших краях. Прошу прощения, не знал, что вы до сих пор этим пробавляетесь.
