Я попыталась пройти к двери, но Бальдур преградил мне путь.
– Пока отец был жив, ей было на него наплевать. И это не изменится после его смерти. И поэтому ей будет все равно, нарушу я ее уединение или нет.
– А мне вот не все равно.
– Почему это?
– Я скажу тебе почему. Ты потеряла не мужа. Ты потеряла отца.
Я вышла из себя. Я кричала. Я перевернула стул, сбросила шкуры с лежанки, швырнула кувшин с водой о стену, открыла все сундуки, порвала платье. Это было кошмарно. Я вела себя как безумная. Наверное, мой супруг ужаснулся, увидев меня такой. Это было неправильно… Что тут еще скажешь. У меня не хватает слов. И все же я пытаюсь понять себя. Мне не дали попрощаться с отцом. Наша последняя встреча, мое последнее прикосновение к нему – я сжимаю в руках его окровавленную голову. И я никогда не смогу смягчить этот жуткий образ воспоминанием о светлом прощании с папой. Да еще и Бальдур запретил мне оплакать отца на его могиле – пусть этот запрет и действовал всего один день. Все это подкосило меня, а мне ведь и так через многое пришлось пройти. Теперь же более или менее близкие мне люди стремились причинить мне боль, а мне и без того было плохо.
Пустота во мне сменилась яростью.
После припадка бешенства я устало опустилась на пол и попыталась разрыдаться. И вновь мне это не удалось. Должна сказать, что Бальдур повел себя в этот час как истинный рыцарь. Он поднял меня с пола, нежно уложил на шкуры и отошел к окну. Бальдур дал мне время прийти в себя, и я почувствовала, как ко мне возвращаются силы. Я еще не готова была принять их и не могла их объяснить. Так быстро прийти в себя после смерти отца… разве это не будет предательством по отношению к его памяти?
Но потом я поняла, что обрела эти силы как раз для того, чтобы послужить отцу. Чего бы он ждал от меня? Того, что я найду его убийцу!
– Ты уже допросил ту венгерку? – спросила я Бальдура.
Мой муж все так же стоял у окна, повернувшись ко мне спиной. Он не произнес ни слова.
Я закрыла глаза.
– Мне жаль, что я все это тебе наговорила. Мне жаль, что я себя так повела. Мне правда жаль. Прости меня.
Хотя мне было противно этим заниматься, я собрала с пола осколки, поставила стул на место и убрала платья в сундуки – это был знак моего смирения. Иногда приходится пересилить себя, чтобы получить прощение.
Наконец Бальдур сказал:
– Нет, я ее не допросил.
Я так и думала.
– Я хотела бы присутствовать при допросе. Может быть, сходим к ней прямо сейчас?
