Юрий договорился встретиться с Наташей, а она не могла ждать до бесконечности, Баталин лихорадочно высчитывал, что, если с проводами получится задержка, он может не успеть к проходной завода.
Маршал и сопровождающие прошли в штаб, экипаж транспортного самолета сел в микроавтобус и помчался к дальней стоянке. Через полчаса запустили двигатели.
Маршал обошел строй. С Поповым он простился за руку. Нашел глазами Баталина, чуть улыбнулся, ободряюще кивнул. Пригласив сопровождающих к машине, маршал пошел последним. У трапа он вскинул руки, в ответ прогремело «ура!».
Захлопнулся бортовой люк, и загрохотали все четыре двигателя. Огромная машина подрулила к месту старта.
Тяжело взмыв над долиной, самолет медленно набрал высоту, свалился в крен и пропал, блеснув на солнце, за северным хребтом.
Прозвучала команда разойтись.
Попов положил руку на плечо Баталина.
— В город сейчас?
— Да.
— Желаю счастья.
— И я вам счастья желаю, Юрий Александрович!
— Спасибо! Буду стараться.
* * *
Крушилин молча протянул Сердюкову листок телефонограммы.
— Ну, ну, — произнес командир полка и стал читать. Иногда он произносил вслух: — «Изменения структуры металла»… Оч–чень хорошо! «Лопатка, снятая с турбины, вытянута»… Просто превосходно!
Бросив телефонограмму на стол, он долго смотрел на Крушилина.
— Так. Прапорщику Шевченко мы объявим благодарность. Но вам, товарищ подполковник, и капитану Сливкину что мы должны объявить?
Он нервно закурил и, зажав сигарету в зубах, поставил локти на стол. Вдвоем с капитаном Омелиным они рассматривали в лупу ленты с записями оборотов двигателя «одиннадцатой». У Омелина стали подкашиваться ноги. Чудовищно! Если бы не мастерство Баталина, он мог бы попасть под трибунал. Эти простенькие на вид листочки превратились бы в обвинительные документы.
— Капитан Омелин, — произнес Сердюков, — поделитесь наблюдениями.
Омелин стоял бледный.
— Я вас очень прошу, капитан! — с тяжестью в голосе произнес Сердюков.
— На всех лентах просматривается отклонение линии записи оборотов, — тихо сказал Омелин.
— Куда отклонение? На сколько?
— В сторону завышения от максимального значения. На пять–шесть процентов.
В помещении наступило долгое молчание. Все было ясно: двигатель работал ненормально. В последнем вылете «одиннадцатки» от заброса температуры за предельную величину лопатки турбины перегрелись, вытянулись и коснулись корпуса — двигатель заклинило. По чистой случайности его заклинило в тот момент, когда Баталин двинул ручку управления на «малый газ». Вот откуда появился резкий излом на графике в точке «а»!
