А тут еще и Ксарис, не таясь, выказывал расположение Анри д’Альбаре, чей открытый добродушный нрав все больше и больше нравился ему.
- Ты правильно поступаешь, Хаджина, - не раз говорил он. - Греция - наша родина, и мы должны всегда помнить, что перенес этот офицер, сражаясь за нее!
- Он любит меня! - сказала она однажды Ксарису.
Признание молодой девушки прозвучало очень просто, как все, что она делала и говорила.
- Ну, что ж! Прими его любовь! - отозвался Ксарис. - Твой отец стареет, Хаджина! Я тоже не вечен!.. Где ты найдешь более надежного защитника, чем Анри д’Альбаре?
Хаджина промолчала. Ей хотелось ответить, что и она разделяет чувства Анри. Но вполне понятная сдержанность не позволяла ей признаться в этом даже Ксарису.
А между тем Хаджина и Анри действительно любили друг друга. И в обществе их взаимная привязанность уже не была секретом. Еще ничего не было объявлено, а об их свадьбе в городе говорили, как о решенном деле.
Надо заметить, что банкир благосклонно относился к намерениям молодого человека. Как говорил Ксарис, старик чувствовал, что быстро дряхлеет. Как ни очерствел он душой, его не могла не тревожить мысль о том, что будет с Хаджиной, когда она, унаследовав огромное состояние, останется одна на свете. К слову сказать, денежная сторона дела нисколько не занимала Анри д’Альбаре. Он ни на минуту не задумывался над тем, богата дочь банкира или нет. Его чувство к ней родилось из влечения сердца, а не из низменных расчетов. Он страдал, видя, как безрадостно протекает ее жизнь в отцовском доме. Анри был пленен ее душевной красотой не меньше, чем прекрасной внешностью. Он любил девушку за благородство мыслей, за широту взглядов, за сильный характер и самоотверженную душу, способную на любые жертвы, если того потребуют обстоятельства.
В этом нетрудно было убедиться: стоило лишь послушать, с каким жаром говорила Хаджина об угнетенной Греции и о нечеловеческих усилиях ее сынов, стремившихся вернуть свободу родине, Анри во всем был согласен с молодой девушкой.
Сколько часов проводили они в горячих беседах на родном языке Хаджины, которым Анри уже владел в совершенстве! Какую глубокую радость переживали они, когда победы на море вознаграждали греков за поражения в Морее и Аттике! Анри д’Альбаре приходилось, ничего не упуская, описывать столь памятные ему битвы, в которых он сам принимал участие, он должен был без конца повторять имена греков и иностранцев, отличившихся в кровавых схватках, имена всех женщин, чью участь Хаджина, будь на то ее воля, охотно разделила бы; вновь и вновь рассказывал он о Боболине, Модене, Захариас, Кайдос и о доблестной Андронике, спасенной им в Хайдарской резне.
