Однако деревяшка ее бы не спасла. Да и лучшая сталь тоже. Даже горящий клинок Пламенных Сердец вряд ли помог бы отбиться от жуткого чудовища. Но сирота не дрогнула, не зажмурилась, лишь привалилась спиной к воротам. Она привыкла всегда драться до конца, и неважно, с кем предстоял бой: с ведьмой, шайкой шпаны или черной безымянной нечистью. Раз смерти не избежать, стоит встретить ее с широко раскрытыми глазами, поднятой головой, расправленными плечами и никогда ни перед кем не вставать на колени. Так часто говорил отец, особенно перед своей гибелью.
Девочка сильнее сжала рукоять, пытаясь унять дрожь в ладони, нахмурилась и стиснула зубы. Страх сменился злобой на тварь и обидой на несправедливую и жестокую судьбу. Так значит так - на все воля Света.
Андрей проснулся с первыми петухами, но долго не мог встать с постели. Натруженные мышцы болели, поясницу ломило, суставы ныли из-за непогоды. Не помогали ни утренняя молитва, ни вчерашний целебный чай.
В усадьбе, тем временем, во всю начинался повседневный труд. Скрипели ворота, калитки, хлопали двери, слышались негромкие разговоры. Батраки до завтрака гнали скотину на выпас, бодро хлеща хворостинами по бокам. Лениво ревели коровы, блеяли козы, цепные псы с громким лаем носились у них под ногами, возомнив себя пастушьими собаками. От шлепанья по грязи множества ног, копыт и лап звенело в ушах.
- Старость не радость, - пробормотал аскет и кое-как сел, пытаясь нашарить сапоги босыми ступнями. - Вера, подъем.
Ответа не последовало. Мужчина его и не ждал - странно надеяться, что до сих пор не произнесший ни слова ребенок вдруг заговорит. Но ни скрипа, ни зевка, ни сонного стона - ни звука не донеслось из угла, где спала сирота.
Протерев глаза, Андрей посмотрел на откинутое одеяло и смятые простыни и на миг оцепенел - в такую-то рань кровать пустовала. Внимательно осмотревшись, он с тревогой в сердце заглянул на полати, лавки, за печку, даже под столом проверил - мало ли, вдруг подопечной не понравилось место, вот и решила перелечь. Привыкла же ночевать в лесу или на холодном полу.
Но на первом этаже никого, кроме странника, не обнаружилось. А открытый засов и голый гвоздик ясно давали понять: Вера не играла в прятки и не схоронилась в подклете или в горниле, а невесть зачем выбралась ночью на улицу. Оставалось надеяться, что пошла до нужника, ибо иных мыслей о ночных гуляниях сироты у аскета не имелось. Вернее, была одна, но он старательно гнал ее подальше.
