Клады Хрусталь-горы | страница 56



А один на один он дочке сказал:

— Вот, дочь моя. Знаю я бабью жизнь. Когда будет тебе невмоготу: беда ль присучится, аль горе возьмет, достань это полено, поплачь над ним и тебе легче станет. Оно никому ничего не расскажет. Никто о твоих слезах не узнает!

Завернула мать полено в тряпицу. Положила в свой рундучок, от глаз родни спрятала. А новой родни было много. Шестой снохой в дом мужа входила.

Прошел год, а может, и меньше. Явился отец дочь попроведать. Видит — осунулась вся. Стал он спрашивать ее:

— Как живется? Как сама?

А мать ему одно отвечает:

— Хорошо, тятенька, хорошо, родимый!

Прошло еще немного время. Видит дед — совсем потухла, как свечка, дочь. А уже я у нее родилась. Куда ее красота девалась!

Опять спросил он ее:

— Чем заскудалась? Аль обижают тебя?

А мать молчит, только часто портяным платочком холодный пот с лица утирает.

— А ну-ка достань полено, покажи мне его.

Достала она полешко из рундука. Развернула тряпицу, а в ней одна трухлядь лежала. От слез полено все развалилось. Тут только отец ее — это дед-то мой — все и узнал, отчего сохла мать.

Скотине в те поры и то отдых был в хозяйстве, а бабе отдых не полагался, да и свекор попался ей киль-килой, а свекровка смола-смолой. Вот и съели мать. Так мне потом люди говорили.

Вот она, жизнь-то бабья, какая была в старое время.

На этом, добрые люди, и сказу конец, только добавлю от себя маленько.

Хоть и старая я, а понимаю, что к чему делается. Про старую жизнь да про теперешнюю недавно сосед Егор Фомич Нефедов — тоже старый шахтер — сказал:

— Ране-то и на горе было темно, а теперь и в забое светло!

Верно он говорит: светло да хорошо житься стало!

СКАЗЫ О КАМНЕ

ЗАВЕТНЫЙ РОДНИК

Мой дедушка говорил: на Верхнем заводе не сразу золото обозначилось. Долго работали люди, по золоту ходили, а сами не знали, что под ногами у них оно лежит, в песке по ручьям прячется. Может, и не натакались, да горная матка помогла.

А дело было так:

Жил на Верхнем заводе старик с внуком. Старый-престарый дедушка был. Звали его Герасим, внука-сироту — Кольшей, Николаем, значит. Изба у них за рекой была, хуже бани другой. Вся в землю вросла, на одно оконце. По миру ходил Герасим, у церквей стоял по воскресным дням.

Один раз пришел к деду сосед Гаврила — славный мужик был. Жалел деда, а особенно внука. Пришел и говорит:

— Отпусти, дедушка, Кольшу ко мне на покос. Пущай к делу привыкает. Какую копейку заробит.

Отпустил старик Кольшу с Гаврилой на покос, а парнишке лет двенадцать миновало.