— Тебе сказали: бороться за нее надо, — ответил Федьша.
— Ну вот и все. И до своротка дошли, — сказал Спиридон. — Я на Полевую пойду, а вам в Сысерть. Только уговор, ребята: как туго станет вам, помните про клад Хрусталь-горы; да еще тебе, Петро, особый совет. Тебя Крылышком зовут — так знай: крылья крепнут в полете. Не опускай их перед бедой. Маши ими, маши — вот так, — и Спиридон замахал руками, как птица.
Засмеялись ребята и пошли домой, а Спиридон повернул на Полевский свороток…
Опять побежали дни, один за другим, и понесли они дальше жизнь двух дружков Федьши и Петьши. Помаленьку стали парнишки забывать про встречу со Спиридоном и его сказку про Хрусталь-гору. Только все же нет-нет да и вспомнит Петр слова Спиридона: «Крылья крепнут в полете!» Одним словом, крепко зацепилась Спиридонова сказка за сердце его.
К тому же с Федьшей Крылышко вскоре расстался. Он ушел на рудник к дяде. А время-то шло. Шло, шло да к девятьсот пятому году и подкатилось. Петьше семнадцать в тот год округлилось. Красивый, статный стал — ну ни дать ни взять молодой кедрач по весне. Только бы по вечеркам ходить да девичьи сердца сушить, но не тем его думы были заняты. Не о том сердце ныло.
Как в грозу, засверкали молнии да первый гром прокатился над Уралом, когда до него докатились раскаты революции пятого года.
Стачка за стачкой. Поднимался народ. Вместе с другими пошел и Петр на трудную, но светлую дорогу революционной борьбы. Вступил в боевую дружину. Вместе с другими ремонтировал он оружие. Похищал динамит.
На работе тайно с товарищами отливал гранаты. Одним словом, пошла у Петра с того года жизнь в переплет с теми, кто за революцию шел.
И вот как-то раз, в самые горячие дни подготовки к восстанию в заводе, был назначен первый митинг рабочих.
Собрались за прудом у горы. Пришел туда и Петр. Первым выступил товарищ Андрей из Екатеринбурга.
Поглядел Петр на оратора и не смог удержаться:
— Да ведь это Спиридон! Он! Он!
— Дай, друг, послушать. Не мешай, — кто-то из сидящих на камне парней сказал.
— Чего бормочешь? Дался ему какой-то Спиридон! — ворчал другой сосед-парень.
Но Петр не слушал его. Так весь и подался вперед.
И верно. Был это Спиридон.
Когда кончился митинг и остались одни Кичигин, Девяшин, Собуров Михаил, Иван Феофантов — не ушел и Петр. Подошел к товарищу Андрею.
— Не узнаете, дядя Спиридон, Крылышко Петьшу?
Обрадовался, будто родному, товарищ Андрей Петру.
— Как не узнать, только ты, брат, уж прости, что не Спиридоном зовусь. Нельзя было говорить настоящее-то имя тогда, сам понимаешь. Разболтать могли.
