— Неужели? Как это?! — присутствующие иезуиты, францисканцы и отшельники оторопели.
— А так! Научный проект разработал наш вкладчик, нобелевский лауреат, молитвами нашими. А сволочным сексотам шиш выйдет. На их допотопные жучки будем фиктивные покаяния гнать. Дезуху. Аминь!
Врата «Святого Греха»
Закатный вечер наливался ласковой синевой, покоем, звал к размышлению, а веруешь — то и к молитве. Прибой вечернего оживления несет толпы в пространства ресторанов, роскошных и подемократичней, удалых кабаре, необъятных ангаров кончерто, валит публику к подмосткам фабрик бизнеса шоу-ноги и закоулки притонов казино с рулеткой.
Волны сумеречного оживления омывают также стертые, но спрыснутые освященной росой ступени паперти храма «Святой Грех». Построенный в стиле «Вскрик», храм популярен в округе своей персональной Киберией: патентованное отпущение грехов, сколь угодно громоздких. Прослушав проповедь с кафедры, утонувши в накатах октав стозевого органа, каждый из нас, делая весьма интеллигентное выражение лица, а глядишь, и морды лица, каждый направляется в холл ожидания, напрягшись к пыточной чистке души от скверны бытия за период с предыдущей чистки. А затем — страшновато, конечно! — замыкается в Камере электронного самоочищения. Хочешь быть красивым, надо помучиться. Ни один шаман или экстрасенс не выметет душу поганой метлой так, как Исповедальня Киберии. При абсолютной неразгласке!
Суровый лицом, чуть взопревший на покаянной экзекуции, еще час назад дрянь-человек вываливается из Камеры в зал Бодрости, где приятно перемочься, испаринку просушить на спине.
— Пронесло! Тысчонку в Бочку отвалил, уговорили кровные. Кнопку откровений отжал, секреты аннигилировал. Помиловка оформлена! Закусить и на волю, на воздух — куда он вылетит с личиком ангельским, умильным. В зале Бодрости достаточно столиков, заманчивый бар вдоль стены. Найдется чем закусить. Балычок, икорка, крабы чукотские, столичная, селедка керченская. Но о закусках потом…
* * *
Джон Смит меланхолически одолел мраморные ступеньки входа в сумеречные покои Храма. В русских фонетических условиях Джон соответствует Ивану, как в солдатской песенке «По-грузински он Вано, а по-русски — Ваня». В еще непоздний час праздности Джон Смит, аналог Ивана Кузнецова, для понятливости, оказался не в нарядной ресторации или каком притоне азарта, о, нет, как видим. Приштормило его в декорации «Святого Греха» в настроении вполне деловом, но, надо заметить, далеко не пасхальном, муторном. Все вроде при себе для организации очередной помиловки, и каяться страсть как необходимо, да никак не может припомнить, закрыл он прошлым визитом одно свое делишко или как? Раз покаялся, считай дело закрытым. Баста, была вина, теперь же всего-навсего твоя беда.
