Майя была ни жива, ни мертва от напряжения. Глеб Давыдович смотрел грозно и был мрачен. Прошла, села на краешек.
— Кто?
— Что, — не поняла она.
— Я спрашиваю, кто?
— Простите, я не понимаю…
— Что ты не понимаешь, черт тебя дери! — взорвался декан, — Я что, не вижу, что ты беременная?!
— А…. — Майка испуганно вскрикнула, схватившись за щеку.
— Я спрашиваю. Кто?!
— Ни…Никто…
— Ты еще скажи, я сама!
Майя вскинула руку, словно желая защититься.
— Кто, я спрашиваю, — он встал и теперь угрожающе нависал над ней, — Я его отчислю к чертовой матери, сукина сына. Я его в порошок сотру! Я…
— Глеб Давыдович…
— Что, Глеб Давыдович?! Кто он, я спрашиваю?!
Майя поняла, что лучше сказать правду:
— Марченков…
— Это один из тех двоих?
Девушка склонила голову еще ниже:
— Да.
— Которым ты конспекты писала?
— Откуда Вы зна…
— Оттуда. Я все знаю и замечаю. Я бы скорее на Беспольского подумал. И что он думает? Жениться на тебе не собирается?
— Он женат.
— Что?! Вот подлец…
— Нет… Это, по большому счету, моя вина. Он ничего не знает, а если бы и знал… Он в Америку уехал с женой. Еще в декабре.
Кожин осел в кресло. С минуту смотрел куда-то в угол, лицо его выражало смесь гадливости и презрения. Майе стало так стыдно и тоскливо, слезы сами закапали. Попыталась заговорить:
— Простите, Глеб Давыдович, не оправдала я Вашего доверия. Я завтра уволюсь. Простите…
— Куда ты уволишься, дура!?
Он еще минут десять метал громы и молнии, Майка только плакала, вздрагивая. Потом успокоился, подошел, сел рядом, погладил ее по голове:
— Бедная ты девочка, любишь его, подонка, защищаешь… И откуда ж на твою голову эти два мерзавца свалились. Всю жизнь тебе перекурочили.
Майка совсем расползлась, заревела в голос и уткнулась ему в плечо.
— Ну полно, полно. Нечего плакать. Что делать-то будешь? С ребенком, я имею в виду.
Над этим Сухова думала постоянно. Ребенок перечеркивал все ее планы на будущее, но убить его рука не поднималась.
— Не знаю…
— Эх, ты… Не знаю… Работай пока, как работала, а там… Придумаем чего-нибудь.
— Спасибо Вам, Глеб Давыдович, я не знаю, как бы я…
— Молчи уж.
— За что только Вы мне помогаете, от меня одни проблемы, — Майка всхлипнула.
Кожин посмотрел на нее, тяжело вздохнул, потом сказал:
— Была у меня сестренка младшая. Верка. На тебя очень была похожа.
В другое время Майя не стала бы спрашивать, но сейчас был момент откровенности, и потому она все-таки решилась:
— А почему была?
— А потому. Потому что она покончила с собой. Тоже, как у тебя, Сухова, любовь несчастная. Он ее беременную бросил, а она… — Кожин отвернулся, — Так что девочка, помогая тебе, я надеюсь… нет… я хочу…
