умеющий читать ауры, или хорошо знающий этого человека, ему открылась
бы совсем другая картина. Во взгляде Эстерази сквозило напряжение,
подрагивавшие губы говорили о внутреннем беспокойстве, а в ауре отчётливо
виднелся страх. Канцлер смотрел в большое, в человеческий рост, зеркало в
золочёной раме, в котором отражалась гостиная его покоев и сам Эстерази.
Об этом зеркале ходили всякие слухи, что, мол, у дона канцлера нездоровая
тяга любоваться на себя, поэтому и стоит у него такое зеркало, но самому
76
хозяину было совершенно наплевать на сплетни. Избавляться от зеркала он
не собирался в любом случае, и пусть уж лучше ехидничают за его спиной на
тему излишней любви к себе, чем догадаются, для каких целей оно служит на
самом деле.
Поверхность зеркала начала мутнеть, в ней постепенно исчезали детали
интерьера, и дон Эстерази, заметив это, вздрогнул, его рука с бокалом
дёрнулась – на ковёр упали несколько бордовых капель, вызвав у мужчины
неприятные ассоциации. Он откашлялся, нахмурился и выпрямился,
справившись с ненужными сейчас эмоциями. Отражение окончательно
утонуло в графитово-сером тумане, клубившемся на месте поверхности, и в
нём теперь проступили глаза. Зрачки горели холодным синим огнём, и
Эстерази показалось, они смотрели прямо ему в душу, освещая самые тёмные
закоулки в ней, вытаскивая самые потаённые мысли.
- Когда? – раздался глухой, тяжёлый голос, его звук упал, словно камень.
Канцлер побледнел, сжал ножку бокала так, что она тихо хрустнула,
угрожая переломиться, и ответил, чуть запнувшись:
- Ч-через четыре недели.
- Хорошо, - отозвался невидимый собеседник, глаза в зеркале прищурились и
в равнодушном голубом свете закружились чёрные точки. – Ты знаешь, что
будет, если попытаешься меня обмануть.
Туман в зеркале начал светлеть, и вскоре там снова отражалась комната
и дон Эстерази. Дрожащей рукой стерев холодный пот со лба, он залпом
выпил вино, даже не почувствовав его вкуса. В этот раз пронесло, наказывать
его не стали, хотя и могли, что всё пошло немного не так. Единственный, кого
дон Эстерази боялся до дрожи, это Хозяин – обладатель нечеловеческого
взгляда из зеркала. Возможно, канцлер и рад был бы освободиться от его
власти, но это не в его силах. Зато через четыре недели он наконец исполнит
поручение и будет почти свободен, богат, получит власть и ещё и молодость
вернут. Господин ведь слово держит, как его убеждали.
Однако где-то очень глубоко в душе Эстерази жалел, что двадцать пять
