— Задрали уже совсем! — визжала Вика, отчаянно отмахиваясь сорванной веткой. — Снимай скорее!
— Как я могу снять, если ты вертишься как юла? — иронично поинтересовался Борис. — Ты можешь хоть немного потерпеть? И брось эту дурацкую ветку!
— Не брошу! Хватит, надоело! — вскричала Вика, начиная одеваться. — Меня уже всю искусали! А кому будет интересно смотреть на мою искусанную комарами задницу?
— Не переживай для этого есть Фотошоп, — снисходительно усмехнулся Борис. — Отретушируем, и будет твоя попка как новая!
— Балда, я имею в виду не твой идиотский календарь! — воскликнула, теряя всякое терпение Вика. — Как я, по-твоему, должна буду вертеть этой частью тела на подиуме в «Саранче» если на ней живого места не будет?
Борис неожиданно заржал, потом извиняющимся тоном произнес:
— Извини, я представил, как ты в такт музыке будешь непринужденно почесываться о шест покусанными местами.
— Скотина неблагодарная! — возмущенно фыркнула Вика. — Я непонятно зачем, рискуя жизнью и душевным здоровьем, согласилась принять участие в его больных фантазиях! Этой гребаной фотосессии, а он еще прикалывается!
— Ладно, не кипятись, — примирительно произнес Борис. — Надо выбираться отсюда на солнце. Там комары не такие злые.
После этого они отправились на луг. Устроившись возле самого обрыва, Борис принялся снимать Вику на фоне цветущего разнотравья.
— У тебя лицо слишком напряженное, — посетовал он. — Ты словно ждешь, что из кустов выскочит какая-нибудь злобная тварь и утащит тебя в лес.
Вика встряхнулась, приняла академическую позу, и попыталась изобразить чарующую улыбку.
— Нет, так не пойдет! — Борис, окончательно вошедший в роль фотохудожника, решительно опустил фотоаппарат. — Больше не надо так улыбаться! Твоей улыбкой только детей пугать!
— Да, пошел ты! — возмутилась Вика. — Найди деревенскую дуру, которая тащится от этого, и снимай ее себе на здоровье! А с меня хватит! Все, фотосессия закончена, отвези меня в город! И пошел ты вместе со своим драгоценным колдуном куда подальше! Если он держит в помощниках такого дебила, как ты, значит сам от тебя недалеко ушел! Ничего мне от него не нужно!
Тщательно вымыв руки с мылом и вытерев их полотенцем, Михлыч расстелил на столе карту города и его окрестностей. Растопырив свои жуликоватые пальцы, он принялся водить ладонью над картой. При этом он закатил глаза под надбровные дуги, а потом и вовсе закрыл их. На самом, же деле он продолжал бдительно наблюдать за своей клиенткой из-под опущенных ресниц. Ловя малейшие колебания в ее настроении и поведении.
