Бедный парень, чья голова полностью исчезла под водой, извивался всем телом, словно насекомое, придавленное военными ботинками, и лишь мысленно кричал: «Ради бога, не убивайте! Не убивайте… Не уби…»
Даже когда прошло уже достаточно времени, чтобы любой урок был усвоен, даже когда меня охватил страх, что так следователи могут убить его, даже когда я, участвовавший таким образом в этом страшном эксперименте, уже не мог нормально дышать, они все еще держали его голову под водой.
В этот момент полковник Квон встал со своего места и обратился ко мне:
— Немного погодя я лично допрошу его, тогда постарайся и прочти его мысли. Ты понял?
«Интересно, — отрешенно подумал я, — составит ли расстояние от дивана, на котором мы сидели, до той ванны хотя бы два метра?» Мне показалось, что, пока полковник Квон шагал к ванне, прошла целая вечность. Я больше не слышал мысли певца, поэтому решил, что он умер.
Полковник Квон хлопнул по плечу следователя, который стоял, нажимая на затылок певца, чтобы его лицо находилось под водой. Следователь вытащил голову несчастного из ванны. Певец захлебнулся кашлем, через нос и рот потекла вода. Когда его отпустили, он рухнул на пол и долгое время, дрожа всем телом, кашлял и давился рвотой. Следователи стояли рядом, пинали его грубыми военными ботинками так, что он катался по полу, и повторяли:
— Признавайся или умрешь.
Когда я подумал, что он правда умер, его тело внезапно начало корчиться, мышцы на руках и ногах напряглись, но тут же стали вялыми. Полковник Квон отдал приказ:
— Приготовьте его к новому допросу.
По слегка приоткрытым глазам я понял, что певец был в полуобмороке. Следователи подхватили его под руки и поставили на ноги. Но полковник Квон сказал, чтобы они на минутку остановились. Пристально глядя в глаза задержанного, он произнес:
— Ты действительно ни разу не видел этого человека?
Певец ответил, что он виноват, что он извиняется, но не знает этого человека. Полковник Квон повернулся в мою сторону и приказал:
— Начинай!
Наши взгляды на секунду пересеклись, но больше я не смотрел на него. Голова страдальца была погружена в воду, а я снова читал его мысли. В следующее мгновение дыхание замерло в моей груди и меня охватило необыкновенное, удивительно нежное, теплое и сладостное ощущение.
То, что я видел
Обжигающая боль…
Той апрельской ночью мы лежали вдвоем, обнявшись. Когда временами по узкому переулку проезжали автомобили, окна ярко вспыхивали на мгновение, но тут же снова становились темными. День и ночь словно поменялись местами, тень от облачка пара, вырывавшегося изо рта, скользила по границе мира, в котором мы были только вдвоем.
