— Иногда мне кажется, что вы знаете гораздо больше, чем наш философ, — сказала Таймири.
— Поправка: философы не обязаны знать. Они мыслят и чувствуют.
Таймири стала в позу.
— Я тоже мыслю и чувствую. И что я, по-вашему, философ?
— Каждый в некоторой степени философ, — вмешалась Минорис. — Ну, как там Сэй-Тэнь? Жива?
— Скорее жива, чем мертва, — поставил диагноз Остер Кинн. — У нее глубокий сон. Дыхание ровное, хотя и очень слабое. Обмен веществ замедлился. В общем, она в анабиозе.
— Такое случается? — опасливо поинтересовалась Таймири.
— С рептилиями — да, с людьми — нет. По крайней мере, я ни разу о подобном не слыхал.
Девушки с содроганием переглянулись. Еще чего не хватало!
А Остер Кинн, словно ситуация была самая обыденная, любезно улыбнулся, козырнул и умаршировал на свой пост. По его словам, Сэй-Тэнь могла проснуться когда угодно. Через десять минут или через десяток лет. Утешающе.
— Не шумите, не бейте в бубен! — передразнила Таймири, когда он скрылся за дверью. — По-моему, он о себе слишком высокого мнения!
— Но шуметь, может, и правда, не стоит, — заметила Минорис. — Вдруг ей снится что-нибудь приятное?
Однако здесь она прогадала. Сэй-Тэнь, мастерица самогипноза, «залегла в спячку» отнюдь не затем, чтобы испытать наслаждение. Она снова телепатически общалась с дочерью. И новости из города Огней поступали не самые обнадеживающие.
Пока своевольная Сэй-Тэнь спит, посмотрим, как обстоят дела у капитана. А капитан вновь сделался разнесчастным человеком на свете. У него пропал блокнот с указаниями для экипажа — и, как всегда, не вовремя. За излучиной — водопад, а Кэйтайрон не помнит ни единой команды. Есть о чем погоревать.
Стащил же блокнот не кто иной, как Зюм. Когда волнение на реке поулеглось, он, проказник, улучил момент, чтобы проникнуть в неубранную каюту. Впрочем, не совсем так.
Зюм довольно скоро полюбился всей команде. Он без опаски бегал по палубе, выпрашивая у матросов еду. И вот один любитель пива как-то попытался угостить его брагой. Но из кружки так благоухало, что Зюм дал деру, едва почуял запах. И очутился у прикрытой двери в рубку.
С тех самых пор яхта плыла, как ей вздумается, а команда даже не пыталась что-либо предпринять. Кэйтайрон бушевал неимоверно. Он с остервенением разбрасывал вещи по каюте, и некоторые даже вылетали через иллюминатор. Со злости капитан невзначай вышвырнул свой ботинок, и тот угодил точно в макушку Синре, который только-только оправился от лихорадки. Синре после этого, ясное дело, опять слег.
