— То-то я думаю, отчего это крысы с ума посходили, — протянула Сэй-Тэнь. — Им мотор тоже покоя не дает.
— А старик ваш сразу смекнул, что к чему, — подмигнул матрос. — Уматывайте, говорит, с яхты подобру-поздорову. У самого, говорит, подагра разыгралась.
Никакой подагры у Диоксида не было и в помине, хотя насчет мотора он размыслил верно. На предательство философ тоже никого не подзуживал. Тут уж матросы за него додумали. Они вообще мастера додумывать — только повод дай.
Уважением к Диоксиду постепенно прониклись все до единого. Даже ворчливый, вечно озабоченный капитан. Мудрец и шагу ступить не мог без того, чтобы кто-нибудь не обратился к нему за советом. Или с просьбой предсказать будущее. Но уж в этом он был полный профан.
Что касается Минорис, то она сторонилась Диоксида по одной простой причине: она считала себя недостойной.
«Кто я такая, чтобы заговаривать с философом?! — терзалась Минорис. — Образования ноль, логики — ни на маковое зернышко. Надо бы хуже, да некуда!»
Она думала и думала, и мысли эти не приносили ей ничего, кроме отчаяния.
Как-то вечером сидела она на краю палубы и грустила о своей невежественности. Внизу бурлили темные воды, вверху сгущались темные тучи. А Минорис что? Такая же темная, а может, даже и еще темнее.
— Тем-но-та, — по слогам произнесла она. — Сколько ни старайся, к свету не выберешься. А я бы так хотела подняться хоть на ступенечку выше!
— Ты даже не представляешь себе, дитя, сколь протяженна лестница знаний! — прозвучал над головою добрый, спокойный голос.
Она вздрогнула и обернулась: в белой, как будто нарочно выбеленной, бороде Диоксида пряталась улыбка. А глаза светились вековой мудростью.
— Вы меня научите? — выпалила Минорис. — Всему-всему?
— Всему? Это, пожалуй, можно, — усмехнулся философ.
* * *
Ополчиться друг на друга оказалось куда проще, чем объединить усилия и продолжать борьбу. Узники слишком рано сдались. Вместо того чтобы разобраться в себе, сосед винил соседа. А зародившаяся между пленными дружба дала вдруг такую трещину, что ни одним клеем не склеишь. Восстание было подавлено.
Тетушка Ария волком глядела на своего горе-предводителя, который пребывал теперь в самом скверном расположении духа и гнул спину чуть ли не вдвое больше обычного. Его, как главного зачинщика, заставили пахать за семерых. Остальным, конечно, тоже на орехи досталось. Обеденный перерыв урезали, ноги заковали в кандалы, а за разговорчики установили двенадцать плетей. Разговаривать, правда, не больно-то и хотелось.
