«Не так кончают храбрые герои, — подумалось ему. — Храбрых героев спецэффектами не проймешь. Им настоящих чудищ подавай».
«О, а вот и чудище!» — вздрогнул Остер Кинн, когда обнаженной руки коснулось что-то тонкое и холодное. Голоса в пещере к тому времени со стонов переключились на завывания, и выходило это у них, прямо скажем, виртуозно.
Решив, что настал его последний час, Остер Кинн без смущения присоединился к леденящему хору и взвыл так, что у Таймири, которую он сгоряча принял за горного монстра, по спине побежали мурашки.
— Эй! Вы чего? — отпрянула она. — Сбрендили?
— Я? — очнулся тот. — А ты разве не чудище?
— Все чудища у вас в голове. Вставайте! Я вас повсюду ищу. Уже ног под собой не чую. А вы здесь развалились! — упрекнула его Таймири.
— То есть как? — опешил Остер Кинн. — Ног она не чует! А кто первым потерялся?
— Вы не давали мне и слова вставить, всё толковали о каких-то гранитах! Я потому и решила притормозить, подумала, что это остановит ваш нескончаемый монолог.
— Нет, слыхали! — возмутился Остер Кинн. — Кое-кто языка не щадил, нёс чепуху, чтобы ей скучно не стало. А она!
— Вообще-то, — заметила Таймири, — вы собирались пораскинуть мозгами.
— Собирался. Но мне помешала гора. Пока ты не пришла, она стонала, как ненормальная.
— Выходит, горы не только говорят, но еще и стонут?!
— Это когда же они говорили? — поинтересовался Остер Кинн. Однако его вопрос остался без внимания. Таймири согнулась в три погибели, чтобы получше рассмотреть камешек, который поблескивал в углу. Он мерцал слабым светом у самого пола, на матово-пепельной поверхности скалы. И вокруг него медленно сгущалась тьма. В глубине исчезающего адуляра нежно посвечивались крохотные звездочки. Минерал дышал, совсем как живой: вдох — и звездочки заволокло туманной пеленой, выдох — и они бросились врассыпную. Светлое пятно пульсировало, и было ясно, что скоро пульсации прекратятся.
— Остер Кинн, быстрее! Есть у вас что-нибудь острое? Какой-нибудь нож или гвоздь?
Ни нож, ни гвоздь не помогли бы Таймири, имей она дело с обычным лунным камнем. Здесь же предстояло работать с пористой породой. Выдолбить из нее камешек размером с фасолину — пара пустяков.
Остера Кинна дважды просить не пришлось — он достал из кармана перочинный ножик и вонзил в слоистую стену на границе темноты и света.
— Вошел как в масло! — прокомментировал он, после чего предоставил действовать Таймири. Несколько нажимов лезвием — и самоцвет вывалился из гнезда на открытую ладонь. Он был восхитителен и не переставал сиять.
