Марлана была виканкой по происхождению, а родственники — в том числе даже дальние — должны понимать, что Торквас как глава Дома должен быть воином. Иначе как он будет защищать свои владения, эти сотни настолько удаленных от Земли миров, что их невозможно было даже увидеть на земном небе в самую ясную ночь?
Он тяжело вздохнул и повернулся на мехах, которыми была устлана Императорская постель.
Затем его мысли перескочили на родную сестру, Монаршую Принцессу Ариану. На нее он тоже был сердит — Ариана не приходила повидаться с ним вот уже несколько недель. Когда он спрашивал о ней, Марлана и Ландро всякий раз говорили, что она все еще на Вике, управляет ею как королева по праву земляного ценза. Но как посмела Ариана выехать за пределы Мира без его, Галактона, разрешения? Какой тогда смысл быть Королем Вселенной, если ты не можешь командовать даже своей собственной сестрой?
Он закрыл глаза и прислушался к тому, о чем говорили так надоевшие ему придворные по ту сторону полога. Аварик, жирный наследник с Альтаира, который, как предполагалось, выполнял обязанности лорда-камергера, играл в Звезды и Кометы с леди Констанс, гувернанткой. Про себя Торквас называл леди Констанс «леди Нет», потому что именно она руководила обучением его этикету, который, как казалось, состоял всецело из вещей, которые Галактон ни в коем случае не должен был делать. Пажи спорили о том, кому принадлежит охотничий сапсан, и что-то там произошло такое, что Оррин, Имперский шталмейстер, заплакал. По звукам можно было определить, что один из девяти Господ Пенсионеров успокаивал его. Торквас раздраженно нахмурился. Разве когда-нибудь хоть кто-нибудь слышал о Галактоне, Главнокомандующем Звездных Флотов, у которого в шталмейстерах ходил пятилетний мальчишка? И только лишь потому, что Оррин был кровным родственником Ландро, Марлана настояла на том, чтобы этот пост был отдан ему как знатному члену клана Веги.
Торквас уже давно решил про себя, что ему не нравятся все члены веганского дома, и из них больше всех — Ландро. Марлана не уставала утверждать о том, что Ландро мудр и храбр, но что, похоже, ее больше всего в нем впечатляло, так это то, что он был смазлив. И, хмуро подумал Торквас, слишком амбициозен. Он ведь все-таки был сыном Гламисса Виканского, чтобы почувствовать это. Однажды, пообещал он себе, я вызову его на Тройное Состязание — меча, цепи и кинжала. Это была смелая, хотя и совсем несерьезная мысль. Ведь в глубине души он прекрасно понимал, что этого никогда не произойдет.
