Самый лучший ребенок сидел в песочнице и строил замок. На песке. На сыром!
Волну понятного и обычного умиления сразу накрыла нагонная волна праведной свирепости. Ребенок сидит на сыром песке практически голой попой, а эта в беседке хоть бы бровью повела! Ишь, «ротики закрыли на замочки, ключики спрятали в карманчик!» Мареев подкрался сзади, «достал ключик из карманчика и отомкнул ротик»:
— Вы что, не видите! Ребенок сидит на сыром песке практически голой попой!!!
Ревнительница замочного молчания встала и скомандовала, устремившись взором в песочницу:
— Мареева! Ну-ка, встань, дрянь такая! Отвечай потом за тебя! И отряхнись как следует!
Только после этого обернулась и повела бровью:
— Ваше какое дело?! Здесь территория детсада! Посторонним запрещено! Вот так дети исчезают, и вся милиция найти не может! Днем с огнем!
— Я — отец Тани Мареевой! — звеняще сказал он. Придушил бы! Как говорится, проделана большая работа. Бывшей женой Адой. Ведьмы всегда найдут общий язык. Нашли. Примиренчество тут не пройдет. Надо стоять на своем — жестко, занудно, громогласно. «Имею право — я отец! Не имеете права — мой ребенок!» — Сегодня Я ее забираю! — поверх воспитательской головы прокричал маняще-весело: — Танька-встанька! Бегом за «сменкой»!
Попробуй только кто-либо воспрепятствовать! Особенно сейчас, когда Танька навстречу помчит со своим: «И-и-а-аи-и!!!»
Танька продолжала стоять в песочнице: недоумение и любопытство. Никаких восторженных визгов.
— Гражданин! Мы детей раньше шести не выдаем! Тем более неизвестно кому! У них сейчас прогулка! Не травмируйте детскую психику! Посторонним запрещено!
Мареев посторонний?! Да он с этим мочалом и разговаривать не будет! Присел на корточки и поманил пальцем:
— Та-анька! А кто прише-ол!
— Мареева!!! — голос воспитательницы вдруг стал диким, из ночного кошмара. — Мареева!!! Беги за дядей Витей! Он там… там лестницу чинит!!! Дети! Дети, все — в садик!!!
Кольнула досада — не может бабье без скандала напоказ. Но тут же резануло и вспороло насквозь, Танька секунду наблюдала за его призывными пальцами и — стрекача, раздавив замок на песке, с криком:
— Дядя Витя-а-а!!! Дядя Витя-а-а!!!
Гурьба ринулась за ней ревмя ревя. Сразу и вдруг.
Мареев так и остался на корточках. Пружины в ногах ослабели. Невозможно встать.
Танька. Та-анька… Это уже сволочизм. Этого он Аде никогда… Прав Гридасов! Он напишет, он добьется! Это уже сволочизм! Чтобы ТАК настроить дочь! Чтобы так!.. Та-анька!
