— Что? — бездыханно спросила она, подходя к нему медленно-медленно.
Он так же неторопливо обернулся и взглянул на неё абсолютно спокойными огромными глазами.
— Укусила, — сказал он и показал две тёмные точки на тонкой руке. — Бери палку и уходи.
— Прижечь нечем, да это не поможет; противоядия у нас нет, — заторможенно пробормотала она, не сводя с него расширенных до предела глаз. И вдруг бросилась к нему и схватила за руку. — Я высосу яд, ты не погибнешь! Ты должен жить!
Он с силой вырвал свою руку, оттолкнул девушку и опустился на землю.
— Бесполезно! Яд уже начал действовать! Уходи! Не надо тебе этого видеть!
Она мгновение неверяще смотрела на него. Всё вот так закончится здесь?
Хади побледнел, дыша с заметным усилием, и закрыл глаза. Она буквально физически ощущала, как он уходит от неё прямо на глазах, ему всё труднее становилось дышать, он хрипел и гнал её.
— Уходи!!! Ты можешь вернуться обратно, тебе ничего не сделают, им нужен был только я.
Она рухнула рядом с ним наземь, разодрала колени в кровь о корявые сучья и не заметила этого. Судорожные рыдания рвались из горла, переходя в отчаянный вой. Её трясло, она задыхалась и из-за слёз почти ничего не видела перед собой.
Он помолчал, пристально глядя на неё, потом снова заговорил, с трудом возвысив голос, чтобы пробиться к её разуму.
— Слушай меня внимательно. Я скоро умру, но ты не останешься без меня. Я передам тебе часть своей души. Этот бесплотный кусочек меня будет жить в твоей голове, ты сможешь разговаривать с ним мысленно. Это поможет тебе. Ещё ты можешь полететь на Алитаву. Любому, первому встречному тави ты скажешь только одно слово — «Ли-Хади». Это значит, «взамен Хади». Обычай такой у нас есть. Ты сможешь заменить меня моим сородичам. Они обрадуются тебе, у тебя много умений. Это я хотел только петь и летать, да к тому же обладал плохим характером, слишком непокорным и самостоятельным. У нас всем руководят женщины, тебе там будет хорошо.
Он протянул руки, взял её мокрое от слёз лицо в ладони, заглянул, словно прямо в душу. Она ощутила лёгкое щекочущее прикосновение ко лбу, нечто бесплотное скользнуло ей в голову и притаилось там. Хади ещё миг смотрел на неё, потом уронил руки вдоль тела.
— Уходи. Живи. Я закопаюсь в листву и землю, моё тело никто не найдёт. Иди!
И она поднялась и пошла — напрямик через заросли, не замечая сучьев, рвущих волосы, колючек, раздирающих тело, корней и камней, ранящих босые ступни. Она шла, каким-то чудом находя дорогу обратно, хотя не запомнила её, шла, почти ничего не видя вокруг себя. Она больше не рыдала, а просто шла.
