Хорошая рассказчица тетя Тося, одно удовольствие её слушать. Вот только если бы в день смерти Шора она была на месте... И все-таки, - это что-то: Шор, оказывается, мог пить с посторонними. Значит, посторонний мог подлить ему в чашку любой дряни...
- Ладно. Откроюсь. Если вы по-хорошему к Григорьичу, - вдруг сурово произнесла тетя Тося. - Я ведь кто тут? Вроде домработницы при нем состояла. Я живу неподалеку. Или няни. Ага. Григорьич мне как родной. Уж столько лет вместе. Он знал, что Гарик им пренебрегает. За то, что отец не умел жить. За бедность, если сказать просто. Гарику, небось, хотелось, чтоб папаша его при хороших деньгах был, или чтоб знаменитый. Мне Григорьич проговаривался... "Жаден, - скажет, - жаден уродился у меня сын. Жаден и глуп". Так ведь так оно и есть. На днях получила письмо из Израиловки. Гарик просит меня поберечь дачку-то. Он её собрался продавать. Скоро, говорит, приеду и продам... Его право. Ага. Я уж тут совсем ни при чем... Уж сколько он получит за эту хибару? А летит... Знал бы Григорьич - вот уж посмеялся от души.
Тетя Тося, конечно, захотела знать, зачем я все расспрашиваю да разведываю. И я, конечно, не очень честно призналась, что собираю материал... ну всякие сведения о том, как живут сейчас писатели, не от большой ли бедности умирают.
Тетя Тося меня поняла по-своему:
- И правильно делаешь. Надо чтоб люди знали друг про дружку, чтоб понимали, как надо держаться, чтоб раньше сроку на тот свет не отправиться. Только когда будешь чего писать, - кротко попросила вдруг, - ты про то, что Григорьич пьющий, - не надо, не говори... Мало ли... Ты лучше о том расскажи, какой он ужасный собачник. Уж так он их любил, так любил! Два инсульта из-за них получил! Отлежался и за свое. Двух таких неприглядных в дом привел. Настоящих бродячих. Одна уж и вовсе доходяга: шерсть клочьями, спина лысая. А он без брезгливости. Сам вымыл в тазу, вытер, в одеяло закутал. Всех двоих по очереди. Пошел в магазин, мяса купил. Я ему говорю: "Зачем, Григорьич, их на мясе держать? Не при твоей пензии!" А он мне: "Не шуми, Тося, мне при них никакой кусок в горло не полезет. Чем они виноватые, если жизнь у них не сложилась?" А они, окаянные, отъелись и давай таскать Григорьича по буеракам. Он их еле-еле за поводки удерживал. Ну два раза не удержал и сам упал, да затылком об землю и кровь, и сознание потерял и попал в больницу... Такой неприспособленный к жизни человек... Такой детский...
