- Жаль, конечно, - сказала я - что твой брательник уехал. Может, он бы что подсказал...
- Вряд ли, Татьяна. Он ведь в последний год один жил на чердаке. Там у него, на Ново-Басманной, мастерская. Летом жара, зимой холод. Весной, летом, правда, здесь работал иногда, на даче, вернее, в хозблоке. Там у него вроде филиала мастерской. Сам по себе. У него давно свои дела, заботы приятели. Только матери и делал исключение. Говорю, шептались они о чем-то в последнее время и пересмеивались. Но на всех прочих "обывателей", вроде меня, Витька смотрел как-то вкось, со скукой, препротивно. Мог брякнуть: "Все ещё живете? А Петька Сафьянов, график от Бога, помер двадцати пяти лет от роду". Но, конечно, конечно, если бы он был сейчас... он бы стал тебе помогать. Он бы стал что-то предпринимать. Он сумел псу Игрунку на сломанную ногу шину наложить, и нога нормально срослась, хотя в медицине Витька ничего не смыслит... Но когда припрет - смекалкой берет. Игрунок так уж скулил... худой, шерсть клочьями, ничейный... Теперь бегает, скачет. Вот какой поворот: Игрунок жив, а матери моей нет... Народ несется по своим делам, трамваи звенят, а...
- А я, Дарья, недавно прочла у Ивана Шмелева, писателя-эмигранта: "Праведники... В этой умирающей щели, у засыпающего моря, ещё остались праведники. Я знаю их. Их немного. Их совсем мало. Они не поклонились соблазну, не тронули чужой нитки, - и бьются в петле." Ну то есть либо ты в стае и рвешь кого-то ради собственного процветания, либо, как твоя мать, с совестью, но с копеечками на ладони. Как моя мать... Понятно, когда богатеев убивают. Но нищету! Стыдно спрашивать, но спрошу - может быть, у неё какое-нибудь дорогое колечко было? Или перстенек? Или цепочка золотая?
- Стыдно сказать, Татьяна, но она недавно снесла в скупку свое обручальное кольцо. Я сначала не заметила... Потом смотрю... Моему Юрке нужна была операция, с ухом-горлом у него проблемы. Деньги позарез! Вот и снесла, оказывается... За что же её убивать? За что?!
Я, конечно, верила Дарье. Никаких причин не верить ей у меня не было. Но если бы мы с ней поговорили - и разошлись... А то ведь мне надо разыскивать правду, чистую правду, связанную со смертью её матери. Поэтому до конца я верить ей не могла. Поэтому на другой день поехала в милицию, к следователю.
Он принял меня нормально. Не отмахнулся, не стал, как бывает, изображать крайнюю занятость, намекая на то, что хоть ты и журналистка, а я на тебя плевал, мало ли вас развелось и ходют, ходют, высматривают. Молодой парень. Мы с ним сразу нашли общий язык. Хотя ничего нового я от него не узнала.
