. Будто он только что отобедал.
Сначала Лун Эр все проигрывал. Его это, казалось, не заботило. А вот двое других злились, один ругался, другой вздыхал. Господин Шэнь забирал все ставки, но почему-то не радовался. Он хмурился, словно деньги от него уходят. Опустив голову, он буравил глазами руки Лун Эра. После полуночи господин Шэнь стал выдыхаться, лоб его заблестел от пота. Он проговорил:
— Последний кон решает всё.
Лун Эр взял с подноса последнее сухое полотенце, протер руки и сказал:
— Идет.
Они выложили на стол все деньги, его стало почти не видно, только в середине осталось пустое место. Все взяли по пять карт; когда раскрыли по четыре, партнеры Лун Эра сразу взгрустнули, отшвырнули карты и сказали:
— Ну всё, опять продули.
Лун Эр быстро произнес:
— Нет, вы выиграли.
С этими словами он повернул последнюю карту — пиковый туз. Его товарищи сразу развеселились. На самом деле у господина Шэня тоже оставался туз пик — у него было три туза и два короля, а у одного из друзей Лун Эра — три дамы с двумя джокерами. Когда Лун Эр выхватил туза пик, господин Шэнь на мгновенье замер, а потом сжал карту в руке и сказал:
— Ваша взяла.
Оба туза вышли из рукавов — не может быть в одной колоде двух одинаковых карт. Но Лун Эр вынул первым, и господину Шэню пришлось признать проигрыш. Мы впервые видели, как он проигрывает. Он навалился на стол, поднялся, сложил руки в прощальном жесте, повернулся и пошел прочь, а у самой двери обернулся и сказал с улыбкой:
— Стар я стал.
С тех пор никто его не видел. Говорили, что в то же утро с рассветом он уехал в паланкине.
После отъезда господина Шэня главным игроком округи сделался Лун Эр. Он был другой: господин Шэнь всегда выигрывал, а Лун Эр по мелочи часто проигрывал, но по-крупному — никогда. Я часто играл в «Тереме» с Лун Эром и компанией, и порой мне везло, так что я думал, что дела мои неплохи. На самом-то деле доставалось мне мало, а утекало много. Но мне будто шоры кто надел на глаза, и я уже ждал, что вот-вот прославлю имя предков.
Когда я играл в последний раз, пришла Цзячжэнь. Уже темнело. Это мне потом рассказала Цзячжэнь, а я тогда не соображал, день на улице или ночь. Она пришла в «Терем» с животом — там уже восьмой месяц сидел наш Юцин. Цзячжэнь разыскала меня и молча встала на колени. Сначала я ее не видел: в тот день кость мне так и шла, из десяти раз девять выпадало именно то, что нужно. Лун Эр усмехнулся через стол:
— Опять я, братец, все просадил.
