- Ага. - Отозвался подросток, и уже через несколько секунд подполз к командиру. - Я тут, Иван Иванович.
- Как ты думаешь, далеко отсюда стреляют? И насколько близко от нас какое либо поселение?
- Судя по звуку, пуляют рядом. Скорее всего, на дороге ведущей к Бытень, это единственный тракт по которому туда можно добраться.
- Ясно. - Тихо прошептал Непомнящий: в этот момент он усиленно думал. - Что за стрельба? Для боя она слишком редкая. Если только загонщики не палят в небо: стараясь таким образом погнать мой отряд в засаду. В любом случае нужно посмотреть на этих неспешных стрелков, а затем принимать решение о дальнейших действиях моей группы.
Иван посмотрел на своих боевых товарищей: они напряжённо прислушивались к редким выстрелам.
- Федя, слушай меня. Берёшь трёх бойцов и идёшь в авангарде. Сёмка, Быков, Евстигней, охраняете Ромашова и наши вещи. Остальные, выжидают минуту, и идут со мною. Всем быть готовым отразить любое нападение.
Сказано, сделано. Быстро избавившись от лишнего груза, пополнив боезапас и запихав немецкие колотушки за пояс, партизаны двинулись на выстрелы. Как оказалось, проводник был прав, на любителей пострелять на лесной дороге вышли довольно быстро. Однако то, что открылось взору партизан, было жутко, страшно, нереально и одновременно мерзко. На дороге стоял легковой Хорьх защитного цвета. Его водитель старательно протирал ветошью лобовое стекло. Время от времени он прерывал своё занятие, присматривался; находил участок стекла, который ему казался недостаточно чистым и с рвением достойным похвалы тёр, тёр, тёр. Возле машины стояли двое: немецкий офицер - лейтенант и лысый мужчина, крепкого телосложения, средних лет. Одет он был в гражданский костюм и эта, столь контрастирующая меж собой пара, о чём-то неторопливо беседовала. Во время беседы, немец держал себя немного надменно, и временами, брезгливо морщась, посматривал через плечо своего собеседника. Крепыш наоборот, нервно и показательно услужливо кивал головой, мял в руках поля своей шляпы и явно боялся оглянуться назад.
Вот как раз там и происходило самое мерзкое действие. На обочине, недалеко от двух телег запряжённых двумя чахлыми, рябыми лошадёнками лежали голые тела расстрелянных людей. Среди них можно было увидеть и мужчин, и женщин, особо жутко смотрелось крохотное детское тельце, лежащее поверх остальных убитых. Рядом с расстрелянными мирными жителями: на самой дороге возвышалась куча с вещами, в которой ворошились около десятка молодчиков, одетых в немецкую униформу. Судя по говору, это были местные коллаборационисты, и они увлечённо делили вещи только что убитых ими людей.
