Якунин и Рыжий сваливают вдвоем. Тренчика они не берут, на троих денег не хватает. Мы остаемся.
Теперь Тимоха трясет деньги с меня и Зюзика. Мы сидим на крыльце, я курю, Зюзик отковыривает веточкой свежевыложенный кафель.
На плацу начинается послеобеденный развод, бьет барабан, дежурный по полку опрашивает заступающих в наряд солдат на предмет знания обязанностей дневального.
Нам нужно продержаться еще два дня. Послезавтра Тимоха уезжает в отпуск. Два дня – это чертовски много, если мерить время разбитыми рожами.
– Ну, что будем делать? – спрашивает меня Зюзик.
– Не знаю, – отвечаю я. – Надо что-нибудь продать.
– Что?
Продавать нам совершенно нечего, у нас нет ни техники, ни оружия. Украсть мы тоже ничего не можем, мы просто не знаем, где можно что-нибудь украсть.
– Не знаю. Зюзик, давай продадим патроны.
– А где мы их возьмем? – спрашивает он. – Наряд у нас только завтра, а Смешной оружейку не откроет.
Оружейка заперта на простой амбарный замок, и ключи хранятся у дежурного по роте. Сегодня это Смешной (мы заступаем в наряд по очереди с разведкой). Он может брать оружие по своему усмотрению – сколько угодно. Боеприпасы никем не контролируются. Патроны просто свалены кучей в углу, и никто никогда их не считал. Завтра, когда я заступлю в наряд, мы сможем продать их сколько угодно, но вся беда в том, что деньги надо достать к завтрашнему утру.
– Слушай, – говорю я. – Может, у Сани в бэтээре есть?
Вчера Косолапый Саня заставил меня мыть его бэтээр, и под башней я видел спортивную сумку, битком набитую лентами. Саня оставил ее лично для себя. Рискованно, конечно, Саня убьет, если узнает, но другого выхода нет.
Мы ждем обеда. Когда разведка проходит в столовую, я залезаю в бэтээр. Сумка стоит под башней, как я ее и оставил. Он сразу догадается, кто взял патроны.
Я открываю сумку. Черт! В ней, оказывается, совсем не пулеметные ленты, а снаряды для скорострельной пушки БМП. Они намного больше и особым спросом не пользуются, их некому продавать, бэх у «чехов» не так уж и много. Все же я беру два снаряда на пробу – один разрывной и один зажи гательный.
Вечером мы идем в Моздок. Наш полк не огорожен забором, и в город можно свалить просто так, прямо из казармы. Солдаты шатаются по степи как попало, словно бродячие собаки, их никто не считает и не сторожит. Ты можешь не появляться в казарме неделями, и тебя никто не хватится. Тебя могут убить, продать в рабство, похитить, и об этом никто не узнает. В этом полку мы вроде как бы сами по себе – начальству недосуг заниматься такой ерундой, как солдаты.
