Митла загасил сигарету и поднялся.
- Когда бы мы сюда ни приезжали, обязательно дождь. Ненавижу эту серую страну, ненавижу холодную погоду, ненавижу холодных людей. Если б мне пришлось здесь жить, я бы свихнулся.
Сон перестал танцевать, вытер потное лицо.
- Я слышал, что в Нью-Йорке сейчас очень холодно, захвати тёплое бельишко.
Митла зябким жестом засунул обе руки в карманы халата.
- Кстати, о Нью-Йорке - как чувствует себя наш друг доктор Ёкои?
Сон опять вошёл в ритм чечётки.
- Ты бы послушал Ровену. Бедняжка в ужасе - вдруг заразится от Кена. Даже издали его видеть не хочет. Но беспокоиться не нужно. Мы с Кеном общаться вряд ли будем: он допускает только своего драгоценного Бена. Все наши дела только с мистером Дюмасом. Ну и с Ровеной, конечно.
Митла знал, что именно Сон делает с девочками вроде Тоуни Да-Силва, и просто игнорировал эту тему. На корейца неплохо было работать. Да и вообще не наёмнику судить своих хозяев, а то скоро и работы не будет. Митла, рассуждая подобным образом, не понимал, что война развратила его.
Опыт научил его, однако, что люди мало чем отличаются от волков, грызущих друг друга. Даже Макиавелли, любимый писатель Митлы, называл человека диким зверем. Большой Мак был прав. Наёмник не может позволить себе морализирование.
Митла вполне мирился с тем фактом, что по работе часто делает вещи, которые не благословил бы ни один раввин. Главным для него был прилив адреналина в крови, от которого приятно покруживалась голова, когда Митла бросался в бой. А всё остальное в мире, за исключением его жены Мессалины ничто.
В свои тридцать восемь лет - она была на три года его старше - вдова такого же парашютиста как он, сейчас беременная на третьем месяце их первым с Митлой ребёнком. Он боялся, что она слишком много работает в его отсутствие, но Мессалина была саброй, то есть родилась в Израиле, и поэтому была энергичной, упрямой и своевольной. Полюбил он её потому, что она оказалась самой сильной, самой прямой женщиной в его жизни.
Около часу дня Пак Сон в красном шёлковом халате и таких же тапочках, завершил первую сделку дня - его гостиничный номер стал к этому времени сумрачным из-за сильного дождя.
Клиентами были г-н и г-жа Прокаш, жизнерадостная индийская пара, они обменяли два с четвертью миллиона долларов на восемь миллионов долларов фальшивыми сотнями и гонконгскими ценными бумагами. Говорила преимущественно г-жа Прокаш, седая мясистая женщина лет пятидесяти с небольшим в розовато-жёлтом сари под обтрёпанным матерчатым пальто. Её муж, стройный бенгалец такого же возраста с неистребимой улыбкой, лишь иногда вынимал трубку изо рта, чтобы произнести:
