Хозяин постоялого двора не знал, как услужить таким знатным господам. Он проводил их наверх по винтовой лестнице, показал, где находятся жалкие удобства, и провел в лучшие апартаменты, состоящие из двух крошечных комнаток, одна из которых, вероятно, считалась гостиной.
Николас толкнул Жаклин в кресло — толкнул достаточно больно, но она улыбнулась ему.
— Спасибо, дорогой.
Хозяин расцвел.
— У нас благородные останавливаются нечасто, — сказал он. — Мы сделаем для вас, ваша светлость, все, что в наших силах. Мы подадим все самое лучшее: вареную баранину — она достаточно мягкая даже для леди, — английский пудинг со взбитой сметаной.
— Вот и прекрасно, — ухмыльнулся Николас. — Моя жена проголодалась.
Фальшивая улыбка сошла с лица Жаклин. Она по-своему полюбила приютившую ее страну, даже притерпелась к холодной погоде и бесконечному дождю. Но английскую кухню она всей душой презирала.
Николас широко улыбнулся. Казалось, он читает ее мысли.
— Моей жене нужно привести себя в порядок, — заявил он. — Давай оставим ее одну, а ты пока приготовишь мне крепкий пунш. Э… тут ведь нет второго входа?
Хозяин все еще пребывал в состоянии восторга от того, что у него такие гости, и этот вопрос не показался странным.
— Нет, сэр. Здесь только одна лестница. У нас ведь скромное заведение, мы не привыкли к знатным постояльцам, и я боюсь, что…
Николас положил ему руку на плечо, мягко выставляя из комнаты.
— Все в порядке, хозяин. Я просто не хочу, чтобы моя жена заблудилась, если выйдет из комнаты. Я буду там, где хорошо видно лестницу, дорогая, — добавил он, оглянувшись через плечо.
— Лестницу видно с любого места, — заверил его хозяин.
Жаклин подождала, пока закроется дверь, и попыталась сделать несколько шагов. Это ей удалось с трудом, но она все-таки добралась до того места, без которого никто не обходится. Через несколько минут, почувствовав неимоверное облегчение, она вернулась в комнату и взглянула на себя в зеркало.
Ну и вид же у нее! Этот безобразный плащ Эллен, мятое платье с пятнами виски, спутанные волосы свисают на пепельно-бледное лицо. А глаза полыхают ненавистью. Слуги в Эйнслей-Холле наверняка не узнали бы в этой фурии спокойную, сдержанную Мамзель.
Жаклин плеснула на лицо воды, попыталась пригладить волосы, а потом решила, что все это неважно. Важно лишь придумать, как ей бежать от Николаса Блэкторна, пока не поздно.
«Слишком поздно для чего?» — спросила она себя. Все всегда оказывалось слишком поздно для ее семьи, для той невинной девочки, которой она была когда-то. У нее оставалось в жизни немного — трудно завоеванный покой и дружба Эллен. Но после того как в Эйнслей-Холл прибыл Николас Блэкторн, она все это потеряла. Единственное ее достояние сейчас — это ненависть. Ненависть, лелеемая годами. И, разумеется, она не убежит, пока Николаса Блэкторна не настигнет заслуженное возмездие!
