Она не верила в так называемый Амьенский мир и в сомнительное спокойствие, овладевшее Европой. Не верила, что французы готовы упорядочить свою жизнь, не верила обещаниям Бонапарта, она не верила ничему! Лучше уж быть здесь, в изгнании, — пусть даже пленницей человека, которого она ненавидит больше всего на свете. Ненависть к нему придавала ее жизни хоть какой-то смысл. Пока он в пределах досягаемости, возмездие возможно. А если возможно возмездие, значит, стоит жить!
Впрочем, поначалу, когда ее, связанную, с кляпом во рту, сунули в эту проклятую карету, жить ей не хотелось. Первое, что она сказала, когда Блэкторн вытащил кляп:
— А как же руки?
— А что с руками?
— Ты их не развяжешь?
Он сделал вид, что раздумывает.
— А где гарантии, что если я, как дурак, развяжу их, ты не бросишься на меня? Слово чести?
— Я не могу дать слово чести бесчестному человеку!
Блэкторн кивнул, в глазах его мелькнуло нечто похожее на усмешку.
— Я так и думал. Но мне что-то не хочется участвовать еще в одном боксерском мачте. Поэтому я пока воздержусь развязывать тебе руки. Если ты, конечно, не надумала приласкать меня и нарушить тем самым все мои планы.
— И в чем же они заключаются?
— Я думаю, что ты понимаешь меня лучше, чем кто бы то ни было. Может быть, я тоже решил сделать месть содержанием своей жизни! Ты меня дважды чуть не убила. Первый раз — отравленным бренди, а второй раз — голыми руками. Благодаря тебе я провел два самых несчастных дня в моей небогатой счастьем жизни.
— «Не богатой счастьем жизни»?! — с возмущением повторила Жаклин. — Почему же, интересно, ты считаешь свою жизнь несчастной? Ты голодал? Тебя били? У тебя растерзали родителей на потеху кровожадной толпы? Ты…
— А ты голодала? — прервал он ее. — Тебя били? Кстати, как тебе удалось избежать ненасытной гильотины? Я знаю, что твои родители погибли. Как же ты сумела спастись, Жаклин? Где ты провела последние девять лет?
— В монастыре, — буркнула она.
На его красивом лице заиграла презрительная усмешка.
— Что-то на тебя не очень подействовало благочестие монахинь. Разве Христос не учил нас подставлять другую щеку? Что я, по-твоему, сделал, чтобы заслужить такую ненависть? Я не стоял в толпе, не был членом Революционного трибунала. Думаю, если бы я в это время был во Франции, меня бы тоже приговорили к казни. По их представлению, я великолепный пример того, как низко пал правящий класс.
— Если ты забыл о своей вине, то не стану отнимать у тебя время и напоминать о ней, — сказала Жаклин, отвернувшись к окну.
