Как только забрезжил рассвет, катер–охотник ушел к высокому берегу, где у подмытых вечной работой моря древних каменных скал образовались промоины и пещеры. Здесь он и отстаивался до наступления темноты. Днем поиск подводной лодки в этом районе производили самолет МБР‑2 и звено катеров–охотников. С наступлением темноты снова выходил на позицию катер лейтенанта Остренко.
Так продолжалось несколько дней. Экипаж охотника наблюдал, как проходили от кавказских берегов груженые транспорты в охранении боевых кораблей (это доставляли в Севастополь запасы продовольствия и снаряжения), как выходили на фарватер тральщики и дрались в воздухе самолеты. Перископ подводной лодки в эти дни ни разу не удалось обнаружить.
Остренко знал, что в ближайшие дни предполагается выход эскадры флота в море, и это настораживало его. Каждую ночь, набросив на плечи шинель, он сидел на мостике катера. Спокойное, широкое и красноватое от избытка здоровья лицо его было серьезно и сосредоточенно. Дежурный акустик внимательно вслушивался в подводные шумы. Сигнальщики зорко следили в ночном полумраке за водной поверхностью.
Провизия и вода на морском охотнике были уже на исходе. А подводная лодка или переменила позицию, или играла в «кошки–мышки», как определил Остренко.
Но недаром Остренко когда–то был известным очаковским рыбаком. Он знал: чтобы взять добычу, надо иметь терпение и выдержку. Если подводная лодка почему–либо и отлеживается на грунте, то она в конце концов покажет себя. Командир говорил своим матросам:
— Катер–охотник на то и называется «охотником», чтобы уметь выслеживать и выжидать!
При этом он поглаживал свою жесткую рыжую бороду, которую холил и берег с первых дней войны. Первое время его так и прозвали на дивизионе — «человек с бородой», а потом к бороде привыкли, так как многие моряки обзавелись тогда если не бородами, то уж усами обязательно.
Утром, когда лейтенант Остренко собирался возвратиться в базу, над водой лежал редкий в это время года белый туман. Он медленно тянулся с моря на сушу. Остренко решил переждать до восхода солнца. Скоро в полосах тумана появились «окна» и стала видна узкая полоска береговой отмели с красным влажным песком, а временами показывался на полуострове бело–черный маяк, издали напоминавший турецкий минарет.
Приладив зеркальце к переборке каюты, Остренко начал править на ремне бритву: отпустив бороду, он тщательно брил усы. С давних времен у него установилась привычка, когда ожидались неприятности по службе или надо было докладывать начальнику плохие вести, он тщательно брился и непременно пришивал свежий подворотничок. Эта привычка приводить себя в подтянутое, собранное состояние делала его более спокойным и не давала сорваться с языка горячему слову. А у Остренко еще много осталось от прежнего рыбака, он мог вспыхнуть от любой показавшейся ему обидной фразы.
