– Пишите заявление на предоставление вам карточки искателя.
– Спасибо большое.
– Я обязан особо подчеркнуть, – негромко продолжал он, указывая на место для подписи, – что данное заявление рассматривается как подзаконное соглашение. Если вы поставите подпись, а в предоставленных вами данных обнаружится несоответствие, соглашение сочтется ничтожным.
– Вполне понимаю. – София помедлила, но помимо воли все же спросила: – А что случится… если вдруг что?
Лысый смотрел на нее безо всякого выражения на лице.
– Все зависит, – сказал он, – от того, решит ли архив подавать на вас в суд. В прошлом году подобных случаев было три, и все их архив выиграл. – Он слегка наклонил голову к плечу, словно обдумывая невысказанный вопрос. – Так что в ближайшее время всем этим «искателям» доведется читать разве что тюремную почту.
София напустила на себя деловой вид.
– Ясно, – кивнула она. – Спасибо большое.
Взяла перо и бланк заявления и отошла с ними к одному из пухлых красно-лиловых кресел, стоявших в вестибюле архива. Руки дрожали… София тихо сидела некоторое время, стараясь собраться с мыслями. Потом сунула руку в карман и сжала серебряную катушку, обретая уверенность.
Затем вытащила из сумочки свою тетрадь для заметок, подложила под бланк и принялась быстро заполнять анкету.
Имя: Эфемера Тимс. Дата рождения: 28 января 1878 года. Адрес: улица Ист-Эндинг, дом 34, Бостон. Являетесь ли гражданином Нового Запада: да. Клянетесь ли в принадлежности к вере нигилизмийцев?
София чуточку помедлила, потом написала: да. С рождения следуете учению или являетесь новообращенным? Я неофит. В таком случае имя и адрес нигилизмийца, засвидетельствовавшего обращение: Сиккинг Монфорт, Державный проспект, дом 290, Бостон.
Внизу София поставила свою подпись. Сунула тетрадку назад в сумку. Поднялась и протянула заполненное заявление клерку. Тот даже глаз не поднял, только сказал:
– Мы свяжемся с Сиккингом Монфортом и попросим его все подтвердить.
– Естественно.
– Эфемера, – проговорил тот задумчиво. – Двадцать пятое марта. «Любое твое видение есть ложь, любой предмет есть иллюзия, любое чувство эфемерно как сон. Ибо живешь ты в эпохе апокрифического!»
И он выжидающе уставился на Софию.
– Се есть истина Амитто, – пробормотала девочка, стискивая амулет.
Принимая веру, новообращенные нигилизмийцы выбирали новые имена из Книги Амитто. Себе София взяла показавшееся наиболее приемлемым, избегая экзотики вроде «Чистоты», «Жалобы» или «Прениже».
