Человека надо сделать уверенным, крепким, молодым, с большой жизнью, медленно стареющим, не болеющим, с твердой верой в свое здоровье, в свое бытие, — продолжал он. — Уверен, что социальный фактор в деле укрепления жизни и здоровья человека сыграет большую роль. Но медицина не должна дремать, а должна действовать, — только медицина настоящая, крепко стоящая на научных позициях сегодняшнего дня, медицина, побратавшаяся с физикой, физической химией и многими другими науками.
— Виноваты ли мы, врачи? — возразил присутствовавший при этом разговоре доктор Сергей Алексеевич Лебединский. — Так мы учились, то мы читали, таковы мы, со всеми нашими недостатками. И нас нельзя обвинять. Надо обвинять тех, кто подрывает передовые научные идеи, кто во имя личных выгод готов уничтожить научную мысль… За примером недалеко ходить, — обращаясь ко мне, сказал он. — Понять не могу, что не нравится в ваших опытах нашему «статскому советнику» /бывший директор реального училища/. Он рвет и мечет. Говорит, что вы кощунствуете с крысами, а теперь мы с вами кощунствуем с людьми. Я просто не понимаю, как это образованный человек может молоть такой вздор. Он посмеивается над вашими крысами, ваш дом называет «крысиным царством», а вас, Александр Леонидович, — крысоловом.
— Что же, Сергей Алексеевич, оставим наши наблюдения? — сказал я, смотря прямо в глаза милейшему Сергею Алексеевичу.
— Как — оставим? Из–за «статского советника»? Да пропади он пропадом! Волков бояться — в лес не ходить. Нет, Александр Леонидович, то, что уже доказано, и то, что мы наблюдаем у больных, — дело величайшей важности. Этот «советник» — мошка, эфемера по сравнению с тем, что мы уже обнаружили. Ну его — и дружно примемся за работу.
В этот же вечер наше трио собралось на совещание. Я говорил мало и был настроен мрачно. Мы взвесили все обстоятельства за и против и решили: считать, что опыты с животными закончены и что они дали совершенно ясный и точный результат и что больших данных получить от животных в калужских условиях нельзя. Лабораторию оставить только для больных людей.
Эту ночь я совсем не спал, и к утру у меня созрело другое, противоположное первому, но такое же твердое решение. Опыты с животными продолжать, используя местные возможности для изучения влияния отрицательно ионизированного воздуха на моторику и половую деятельность животных. Мое решение не вызвало противодействия. Единственное условие, которое было мне предъявлено, состояло в том, что торопиться с опытами нельзя и что необходимо произвести тщательный отбор пар для опыта и контроля. Конечно, с этим условием я согласился без всяких колебаний. Основное искомое уже было найдено, нам осталось детализировать. Мы стали постепенно подготавливать материалы для этого исследования.
