Арат совсем замерз.
— Позже выросшие рога длиннее прежде выросших ушей! — выругался он и встал.
Ему следовало заночевать в Номгоне, но он беспокоился о стаде и к вечеру одолел еще полуртона. Проехал бы и больше, но впереди вздымались барханные пески Халдзан-Дзахэ, о которых шла дурна я молва. И зачем беспокоился? Сын — настоящий арат: и верблюдов убережет, и хорошие пастбища сумеет найти. Да и лето влажное: парнолистники, солянки, ковыльки растут повсюду. Правда, хабтагалы обнаглели и часто нападают на стада, чтобы отбить верблюдиц. Глаз да глаз нужен… Жалко, что дочь не хочет пасти скот и работает на швейной фабрике в аймачном центре Далан-Дзадагаде. От нее-то и возвращается Цэвэн к своим верблюдам.
Из заранее заготовленных веток саксаула путник разжег костер, вскипятил чай, посолил его, заправил толчеными семенами пульхира и бараньим жиром. Наевшись вкусной горячей болтушки, Цэвэн не спеша набил трубку пылевидной дунзой, прикурил от уголька и с наслаждением затянулся. Трубка грела ладонь, нефритовый мундштук удобно зажимался зубами, сладкий дым наполнял рот, от желудка растекалась сытая теплота. Арат совсем согрелся и насмешливо сощурился на звезды, которые казались уже не такими холодными и быстро тускнели в разгорающемся свете утра. Худое скуластое лицо Цэвэна с резко очерченным носом гобийца и жидкой бородкой разгладилось.
Всхрапнул и медленно подошел к огню конь. Это был настоящий хуху-морь, гордость хозяина. Арат похлопал по морде потянувшуюся к нему лошадь, поднялся и выбил о ладонь погасшую трубку. Потом засыпал подернутые пеплом угольки костра песком, оседлал коня узким седлом с высокой лукой и с серебряными бляхами, поправил короткие стремена и красные кисточки на узде.
Утро было удивительно ясным и прозрачным. Над чеканным рельефом хребта Хачиг-Ула жаркими золотыми слитками висели облака. На склонах зеленели обширные пятна свежей травы. А серая межгорная равнина поросла синими ирисами, узколистым саксаулом и эфедрой, кустики которой свивались и закручивались, словно зеленые червячки. Едва заметный ветерок доносил сильный запах, подобный запаху аптеки в аймаке, куда Цэвэн заходил за очками.
Прежде чем сесть на коня, арат подошел к вырытой в песке ямке и достал опрокинутую фарфоровую чашку. Дно чашки отпотело — верная примета, что и здесь есть вода. А значит, есть корм и верблюды нагуляют к осени крутые жирные горбы. Цэвэн удовлетворенно хмыкнул, легко вскочил на отдохнувшего хуху-моря и потрусил к недалеким барханам Халдзан-Дзахэ.
