– Ну… нашего капитана.
– Нашего? – Похоже, сегодня был явно не мой день: что мне пытается втолковать Егор, я понять никак не мог. – У нас вроде нет капитана.
– Капитана «Панцирной рыбы», – наконец «родил» отпрыск.
– И чт… Так. – До меня только теперь дошло, откуда были все эти заминки в диалоге. – Хочешь сказать, что Ен для тебя ломанул архив самой Кобры?
– Н-ну…
С того момента, как я оказался на должности техспека на корабле наёмников, в моей «дополненной реальности» прочно прописались многочисленные индикаторы, в реальном времени выводящие доступную статистику по ряду параметров, это отлично помогает вылавливать неисправности до того, как проблема всё-таки возникнет. Не когда сработают датчики, а на уровне: «Вот тут какие-то не такие показания, надо проверить». Уже пару раз такой подход себя оправдал. Вот и сейчас терминал шлема отметил резкий скачок трафика в нашей ну очень локальной сети на шесть персон, видно, самодеятельность подопечного и для Флои оказалась сюрпризом. Н-да, попросил – было бы интересно посмотреть за этим процессом, с учётом того, что самостоятельные дроиды Коалиции никогда ничего не говорят в ответ, а общаются примерно как сама мехна со мной на первых неделях на корабле – исключительно в режиме командной строки. Какая-то очередная заморочка с развитием личности для искусственного разума, как я понял, типа, стал разумным – говорить сможешь и сам, если захочешь, конечно…
– Так даже лучше, – утешил я ребёнка, с чего-то решившего, что я буду сердиться. За что? Впрочем, ругать Ена вроде тоже не за что. – Руководитель такого уровня не может в таком документе поставить ничего не значащие пометки. Ты потому не рассказал о книге мне и сестре – думал, я буду ругать?
– Н-ну…
– И за что?
– Чужое брать нехорошо… – как-то совсем по-детски ответил старшенький, потом подумал и добавил: – У своих.
М-мать-перемать! И что я должен ему сейчас сказать? Что кто свои, а кто чужие – это такое условное понятие, зависящее от кучи факторов, и что только близкие родичи могут быть безусловно своими… Ага, и пример моих родителей и упомянутого в воспоминаниях мехна из лаборатории дяди Наты это прекрасно подтверждает. И вот как я сейчас должен объяснить двенадцатилетнему ребёнку, для которого есть только белое и чёрное, что сука-жизнь вся состоит из серых тонов разного оттенка? И при этом я не должен запутать нашего боевого псиона и его сестру, чтобы они не продолжали обдумывать всё это на момент высадки? Потому что нерешительность, задумчивость или медлительность в бою – синоним смерти. А, чёрт!
