За все то время, что они тут прожили, им на глаза ни одна живая душа не попадалась — ни белый, ни абориген. И вообще мало вероятно, что кого-нибудь занесет в эту глухомань. Но троица была слишком умной и осторожной, чтобы на одно это положиться и стать жертвой случая. А ведь далее дикий зверь, преследуемый охотником, не стал бы искать убежища там, где они жили или работали.
Запах потного человеческого тела погнал бы его в другую сторону.
А собаки в таких лесах пугливы, они стараются держаться у ноги хозяина и к чужим следам не принюхиваются.
Зато и образ жизни, которую вели здесь эти трое, заслуживает сочувствия даже большего, чем жизнь рабочего-литовца на машиностроительном заводе в Детройте. Более плачевный образ жизни н представить себе невозможно. Однажды вечером Доббс сказал, что и в залитых грязью траншеях Франции ему жилось более сносно, чем здесь. Куртину с Говардом было трудно судить об этом, ибо они не имели чести воевать во Франции. Но каждый последующий день, проведенный тут, делал жизнь все более невыносимой. Однообразная изо дня в день еда, неумело приготовленная неловкими руками, всем опротивела. Однако приходилось ею давиться. Тоскливая монотонность труда делала его еще тяжелее, нежели он и без того был. Копать, просеивать, ссыпать, разбирать, приносить воду, сливать и прочищать сток. Один час похож на другой, как день на день и неделя на неделю. И так шли месяц за месяцем.
С тяготами труда еще кое-как примириться можно. Сотни тысяч людей всю жизнь делают работу ничуть не менее однообразную и чувствуют себя при этом сравнительно неплохо.
На первых порах каждый день случалось что-нибудь необычное. Каждый день планировалось и приводилось в исполнение что-то новое. У каждого из них еще оставались в запасе анекдоты или истории, неизвестные двум другим. Каждый из них изучал остальных, в каждом было что-то особенное, какое-то качество, привлекательное или отталкивающее, но заслуживающее по крайней мере внимания.
Теперь им нечего было рассказывать друг другу. Ни у одного из них не осталось про запас хоть словечка, не надоевшего бы остальным.
Они знали все слова друг друга наизусть, даже интонацию и жесты, которыми эти слова сопровождались.
У Доббса была привычка во время разговора прикрывать веком левый глаз. Поначалу Говард с Куртином находили ее до предела забавной и то и дело подшучивали над ним. Но наступил один достопамятный вечер, когда Куртин сказал:
