Он сел в уголке на банкетку, опустил голову и стал смотреть прямо перед собой в пол. И сразу же Филе показалось, что он напоминает того самого старика, которого видел совсем недавно на бульваре. Разница между ними была лишь только в том, что старик плакал, а Филя все-таки удержался от слез.
И ему вдруг понятно стало чужое горе, понятна вся боль человека, который в чем-то виноват совершенно нечаянно и непреднамеренно! Скорее всего и старик переживал такое же…
И хотя Филе поначалу хотелось уйти, просто от обиды уйти и не разговаривать больше с друзьями – теперь он решил обязательно дождаться их. Наверное, из-за старика… Хотелось выяснить причину его слез. Это в конце концов не менее важно, чем раскрытие тайны похищения!
Филя ждал, как на вокзале. Или как в аэропорту. Не любил он такое ожидание больше всего в жизни! А тут еще бегали рядом любопытные малыши, заглядывали в глаза: что, мол, такой грустный? Филе даже приходилось отмахиваться от них. Ребята постарше посматривали на Филю издали. Все-таки он выглядел странно – таким печальным посреди всеобщего веселья. Как и старик на скамейке бульвара…
Наконец из зала вышли Филины друзья.
«Напраздновались», – подумал он – без особенного, впрочем, зла.
Ему казалось, что теперь он вообще ни на кого никогда не сможет обозлиться. Когда ты одновременно испытал совершенно разные чувства, то кажется, что уже всех на свете можешь понять.
Конечно, «всех на свете» – это Филя уж слишком сильно подумал. Вот ребят, своих друзей, он может понять. Их справедливую обиду. Но разве можно понять преступников? И если разобраться: а почему это он должен преступников понимать? Филя чуть не подпрыгнул от этих своих мыслей. Что-то слишком он впал в размышления – вместо того чтобы действовать! Время идет, а он занялся пустыми мыслями и какими-то глупыми выяснениями отношений с друзьями!
– Хоть бы спросили чего, – буркнул он, когда ребята проходили рядом.
Поначалу они не обращали на Филю внимания. Одевались спокойненько. И только Аська, когда Филя совсем не с подхалимскими целями, а просто так поправил рукав шубки, в который все не попадала ее рука, наконец заметила его.
– Спасибо, Филя, ты очень любезен, – пропела она.
По этому тону было ясно, что настроена она не очень-то доброжелательно. И тогда Филя решил пойти на крайние меры.
– Вы здесь стараетесь меня посильнее обидеть, а там, может быть, умирает человек!
Он сказал так, словно обвинение бросил, и пошел спокойненько к выходу. Пусть они теперь сами решают, что делать. Если проглотят эту информацию, значит, вовсе они бесчувственные.
