Тут раздался стук в дверь и звонкое «Ку-кууу! А вот и я!». И появилась Шельма в длинной лиловой мантии и такого же цвета ботильонах. При ней был лиловый кружевной зонтик от солнца, лиловая сумочка, специальный лиловый мешочек со шнурком для губной гармошки и большая коробка с тортом. А также — к великой досаде Хьюго — Одноглазый Дадли, который размахивал хвостом и злобно зыркал по сторонам.
— Привет, Пачкуля, прости, что задержались, — сказала Шельма, прикидывая, где бы сесть. Варианты были следующие: диван, бурно поросший грибами, или трехногий стул, на котором уже разместились недоеденная тарелка похлебки из скунса, ассорти из грязных носков и открытая консервная банка с предупреждающей надписью «Опарыши. Держать под плотно закрытой крышкой».
— Садись, — сказала Пачкуля.
— Да я пытаюсь — сейчас только опарышей отдеру. Ну у тебя тут и помойка. Я взяла с собой Дадли, потому что он хочет писать песню вместе с Хьюго.
— Нет, не хочу, — прорычал Дадли.
— Нет, хочешь, Дадлик. Помнишь, что мамочка тебе говорила? У тебя большой музыкальный талант. Вы с Хьюго вполне можете работать вместе, как мы с Пачкулей. — Она широко улыбнулась Пачкуле и добавила: — Слышала, помощники собираются участвовать в конкурсе?
— Слышала, — сказала Пачкуля.
— Я сказала Дадлику, что им надо выступить с какой-нибудь матросской песней.
— Я скорее фею шерсть на себе выдирать, — презрительно бросил Хьюго.
— Заткни пасть, мелюзга! — процедил Дадли.
— А ну пофтори, мешок с блохами! — выкрикнул Хьюго из сахарницы и принял боевую стойку.
— Мелюзга! Выпендрюга! Меховой шар дебильный! — не заставил себя ждать Дадли.
— Старый шелудифый балабол! Маменькин сынок! Думаешь, ты есть крутой? Я тебя убифать!
— Да неужто? Слушай, сынок, если б не радикулит…
— Посмотри на них, как задираются, — с нежностью сказала Шельма. — Хорошо, что они это не всерьез.
— Думаю, нам пора начинать, — сказала Пачкуля. — Вижу, ты торт принесла. Поставь чайник, а я пока настрою гитару.
Негромко вздохнув, Шельма отправилась ставить чайник, пока Пачкуля делала вид, что подкручивает колки. На заднем плане Хьюго тыкал в Дадли огрызком карандаша, а Дадли пытался стукнуть хомяка лапой.
— Хорошо, что теперь ансамблем руководит Чепухинда, — заметила через плечо Шельма. — По крайней мере дисциплина наладилась. Раньше какой-то бардак был, не считаешь?
— Считаю, — согласилась Пачкуля. — Хвала нечисти, она забрала у Туту ложки.
— Не говори. И запретила Грымзе петь. Теперь, когда Чепухинда у руля, мы с тобой можем сосредоточиться на том, что у нас получается лучше всего, — на сочинительстве. Мы должны написать мировую песню.
