– Ха-ха-ха, – меня поразила его храбрость. – Держите меня семеро, пока я лёгкие от смеха не выплюнул! – я посмотрел ему в глаза и радостно выдал: – Всё, что ты мне сможешь сделать, – только снять с меня штаны и отсосать у меня! – остановить меня уже было невозможно.
– Ты чё, охуел?! – ещё раз повторил он.
– Да, охуел, – сказал я, – я уже давно охуел от вас, уёбков залупообразных! – мне показалось, эти студенты так своих преподавателей не слушают на лекциях, как сейчас начали слушать меня. – Тупые уроды! Ваши родители въёбывают на работе, чтобы вы смогли получить высшее образование, а кто-то ведь и на трёх работах загибается, а вам насрать, вообще ни хуя не цените. Спиваетесь, курите и деградируете – вот это жизнь. Охуительно! А, блядь, алкоголь – враг разума, он не прощает ошибок, – процитировал я советские антиалкогольные лозунги с агитационных плакатов. – А вот ты, например, сможешь написать слово «коэффициент» без ошибок? А ты, – я повернулся к другому, – ты вообще знаешь, что такое «социальная мобильность» или «репрезентативность»?
– Я на программиста учусь, зачем мне это знать? – ответил он растерянно.
– А, блядь… – я запнулся. – В жизни всё пригодится! – продолжил я орать через мгновение. – Это же школьная программа. Как вы вообще сюда поступили? За бабло? – и всё же, признаю, с репрезентативностью я, возможно, перегнул, хотя мало ли сраных умников в школах, которые в шестнадцать лет уже знают, что спрос рождает предложение, и делают первые попытки поставить систему раком, начиная со своих одноклассников? – Вас даже слушать противно: «это самое, в сущности, как бэ, реально, тупо, ни о чём, в принципе, на самом деле, короче», – изобразил я их недавнюю речь, брызгая слюной. Кто-то засмеялся. – Чё ты ржёшь? – я повернулся к какому-то толстому парню. – Наше общество гавным-гавно всё на куски разорвано. Всё, блядь, пизда рулю! Нет будущего, и это ни хуя не смешно, понял! Всё это пиздец-печально, – сказал я более спокойным голосом. – В школах дети рисуют на полях тетрадки не голых баб, а купола, уголовные аббревиатуры себе на руках вырисовывают и зовут поговорить по понятиям, – я полез в дебри, но не мог остановиться, считая, что обязан озвучить корень всей проблемы. – В кругу друзей без пиздюлей, ебу ментов в шахматном порядке. Это нормально? Наша культура обогащается! Совдепия ёбнулась, а привычки всё комментировать, советовать и быть затычкой в каждой пизде остались. Парадокс заключается в том, что когда мне нужен дельный совет, все несут полную шнягу. А когда я хочу почесать жопу, советчиков набегает целых дохерадцать, и каждый со своим проектом и стратегией, – я уже сам не понимал, о чём говорю, но был уверен, что это умные и правильные слова. Я посмотрел на Елеанну, она стояла без движений, прямо как тогда, в клубе, и была шокирована моей реакцией на их повседневную жизнь. – Каждое уёбище лезет в телевизор, чтобы всей стране поведать о том, что его сын на два года старше, чем он сам, – продолжал я плеваться желчью. – Дай совет участнику! В ток-шоу дискутируют на тему «Кто трахал одиннадцатилетнюю Маню? Её папа или её дед?» Вы чё, совсем уже ёбнулись? Чем больше вы это обсуждаете, тем больше завтра будет выебано таких Мань, – кто-то снова засмеялся. – Да хули ты ржёшь, сука, вафлеслон? – я развернулся к какому-то парню и с размаха заехал ему кулаком прямо в живот, он охнул, присел на корточки и стал хватать ртом воздух.
