Эта граффитюля мне всегда напоминала школу. В кабинете русского языка и литературы у нас висели портреты классиков, под каждым портретом была цитата из творчества того классика, чей портрет был изображён. Под одним – «Так жизнь скучна, когда боренья нет…» – буква «Б» в слове «боренья» была аналогично исправлена на «В». Не удивлюсь, если это дело рук одного и того же… Гасты, хе-хе-хе.
На пятом этаже под электрическим щитом я обратил внимание на надпись «ВАСЯ ПАНЧЕЛЮГА – ПИДОР В ЖОПУ ЁБАННЫЙ». Почему-то я не замечал её раньше. Может, она была сделана недавно? Остальные надписи мне были знакомы, поэтому такого фурора, как предыдущая, они не произвели. Я дошёл до восьмого этажа, бегло перечитав свои самые любимые откровения, и постучал в дверь Гастиной комнаты.
– Дарова, ты чё так неровно дышишь? Заходи!
– Потому что люблю тебя, дура! – ответил я и выдохнул: – Фуууууу, лифт опять сломан.
– Вот западло! – отреагировал Гаста.
Я переступил через порог.
– Ты сам-то собрался?
– Нет ещё, – ответил Гаста и скрылся за стенкой.
– Ну ты и мудло! – громко произнёс я.
– Это я, – отреагировал Гаста из другой комнаты.
– Это тоже я, – подал я голос. – Подорвал меня рано утром, а сам ещё даже и не собрался.
– Привет, Автор, чего не раздеваешься? – ко мне вышла мама Гасты, она была в халате.
– Здрасьте, мама Гасты! – мне стало немного неудобно, оттого что я ругнулся при ней, я хихикнул. – А мы сейчас уходим.
– Как на улице?
– Да я особо и не успел понять, как там.
– А, точно, ты же через двадцать метров живёшь, – она залезла ногами в тапки, взяла со стола кастрюлю и вышла в коридор.
– Пока я к тебе поднимался, заметил новую надпись под щитком на пятом этаже, – решил приколоть я Гасте откровение про Васю.
– Какую? – Гаста вышел уже почти одетый.
– Вася Панчелюга – пидор в жопу ёбанный, – сказал я.
– Это старая надпись, – не удивился Гаста.
– Да? Я раньше её почему-то не видел. А кто такой Вася Панчелюга?
– Гена, ёпти.
– Гену Вася зовут? – новости лились одна за другой. Сначала Масёл умер, теперь выяснилось, что Гену зовут Вася.
– Ты чё, не знал?
– Неа. А почему Гена?
– Ты видел когда-нибудь, как он улыбается?
– Он ещё и улыбается? – мир сходил с ума.
– Раньше улыбался, – просветил Гаста, – улыбкой крокодила. А может, потому что он первый начал бахаться крокодилом, я уже и не помню.
– А кто это написал, не знаешь? – кивнул я, беря во внимание, что ноги прозвища Гены растут из крокодила.
– Я! – улыбнулся Гаста.
