Национальная галерея Прага | страница 5
Для стиля чешской живописи 1360-х характерны крепко моделированные пластические формы, коренастые, массивные фигуры и живость манеры исполнения. Первым мастером пражского цеха художников в это время становится Теодорих. Занимая видное место при дворе, он сопровождал императора во время коронационной поездки в Рим, где познакомился с итальянским искусством XIV века. В 1365 живописцу было поручено украшать Карлштейн — расположенную близ Праги загородную резиденцию Карла IV.
Здесь, в капелле Святого Креста, мастер создал 129 картин с погрудными изображениями святых.
Ансамбль расположенных тремя горизонтальными рядами своеобразных «сакральных портретов» (отличных от иконописных индивидуализированных образов) целиком заполнил стены часовни. Мощные полуфигуры, выступающие за обрамление досок, показаны на золотом орнаментальном фоне. В образах Теодорик воплотил могучие характеры — святые имеют сильные руки, крупные, объемные черты лица. Звучность красочной гаммы сообщает им дополнительную внутреннюю энергию. Индивидуальность каждого выражена с небывалой для той эпохи яркостью, ощущается суровое и настойчивое утверждение человеческой личности.
Цикл из 129 картин Теодориха — оригинальное явление не только в чешской, но и в европейской живописи XIV столетия. Впервые средневековый художник попытался столь конкретно показать особенности внешности и характеров святых. Вероятно, создавая данные портреты, он воплощал в них некоторые основные человеческие черты, наблюдаемые в жизни. Мастер снабжает отцов и учителей церкви сословными регалиями, книгами и пюпитрами для письма и чтения, то есть стремится охарактеризовать их как представителей определенного социального круга и профессии. Святой Иероним, переводчик Библии на латинский язык, облачен в красную кардинальскую мантию и держит в руках полураскрытый кодекс в дорогом переплете. Оторвавший взгляд от разложенной на столе книги Григорий Великий показан в папской тиаре. Чтобы индивидуальные черты были максимально видны, художник изображает лица в профиль и в трехчетвертном ракурсе, но их выражение его мало интересует, ведь он пишет не земных людей, а бесстрастных святых. Плоскость золотого фона подчеркивает объемность и пластическую мощь фигур. Не имеющая пространственной глубины, она как бы выталкивает их вперед, приближая к зрителю и одновременно монументализируя образы.
