— И как же тебе пришли подобные мысли, что ты решила прочесть волю богов?
Я моргнула.
— Я всегда о них думаю! Эти мысли не покидают меня день и ночь! Но ты наверняка думал о том же и можешь что-то мне сказать. Так говори! Скажи мне, как боги изба вились от желания быть познанными, как решили принимать вместо этого наши подношения — как мне прожить хоть час, не крича им всем сердцем: почему? Почему Алмаках отнял у меня Макара? Почему, ведь никто другой не поймет меня лучше, чем он?
Моя привязанность к Макару не была тайной для жреца, но я ужаснулась, услышав эхо собственных слов, впервые произнесенных вслух.
— Я знаю, что ты ответишь мне: что если я так считаю, то, значит, я способна любить Алмакаха, только когда он дает мне то, чего я хочу. И это правда. И это не любовь… Я виновна так же, как любой, оплакивающий недостаток того, чего я сама не в силах ему дать!
Азм ничего не сказал, и мое сердце громко стучало в полной тишине.
— Это правда? — спросила я.
Он слабо качнул головой.
— Боги непостижимы. Мы лишь посредники, наша задача состоит в предсказании и объявлении капризов Алмакаха…
— Да, со статуями, пирами и кровью на алтаре. Да, да, я знаю, — сказала я, отставляя вино, к которому так и не притронулась. — Но почему? Что они хотят получить от всех этих наших стараний? Или же их высокомерие требует лишь святого обожания? Или дело в страхе того, что, если мы не будем петь и восхвалять, не будем строить для них бесчисленное количество храмов, они перестанут существовать? Какова бы ни была причина, мне теперь не избавиться от мысли: они могут отнимать у нас то, что мы любим, чтобы мы вынуждены были искать их, стремиться к ним, пытаясь найти смысл в нашем существовании. Почему? Почему? Я днем и ночью задаюсь этим вопросом!
Он взглянул на меня тогда так, как смотрят обычно на оракулов: со странной смесью замешательства и почтения на лице. И хотя нас разделяло всего лишь расстояние двух вытянутых рук, я ощутила, что он отдаляется от меня как будто на лигу.
— Впервые в жизни, — ответил он очень тихо, — я завидую твоей власти, которую ты несешь, как тяжкое бремя, поскольку она помогла тебе понять мысли богов лучше, чем может понять их любой из нас.
И это было хуже всего. К кому мне обращаться с вопросами, если не к нему?
— Разве ты не понял? Я ничего не знаю! Я задаю вопросы и слышу в ответ тишину. Я вижу лишь, что Алмаках покинул меня. Меня, которая строит храмы во имя его. Что я сделала, чем оскорбила его, в чем провинилась, за что он отнял у меня Макара?
