Евнух, как всегда, смотрящий в другую сторону, не обернулся.
— Вам не спится, царевна.
Я легла, и его широкое плечо возвышалось надо мной, как западный горный хребет, заслоняющий звезды. Он все время держался поблизости, стоял надо мной, даже когда я приседала облегчиться, скрытая своим плащом, — также, как это делали сабейские мужчины, о чем Яфуш, евнух, не переставая, брюзжал, называя это женской привычкой.
— Я вижу, как они на меня смотрят, — тихо сказала я. — Я для них вещь, лишь корона, которую будет носить другая голова.
— Это хорошо.
— Почему?
— Потому что они будут защищать тебя ценой собственной жизни. По крайней мере, пока.
У ближайшего костра кто-то забормотал во сне, но вскоре стих, определенно недовольный шумом.
— Расскажи мне о египетской царице Хатшепсут.
— Ты уже знаешь об этой царице.
Я знала — я прочитала все возможные записи о правительнице Египта, которая отправила первую экспедицию через Красное море, чтобы вести торговлю с моими предками в Пунте. Женщина-фараон, называвшая себя их царем. Мне снились о ней обрывочные сны — о фальшивой бороде фараона, о тонких пальцах, сжимающих символ ее власти, жезл ее божественного отца, бога Амона.
— Расскажи, что говорил о ней твой народ, — прошептала я.
Он перекатился на спину, по-прежнему не поворачиваясь ко мне лицом.
— Говорили, что она сделала себя мужчиной. И что правивший после нее фараон делал все, чтобы стереть ее образ. Ты не должна позволять подобного, царевна.
— После смерти я мало что смогу.
— Женщина не может править как мужчина, царевна.
— Почему нет?
— Потому что она женщина.
— И это мне говоришь ты? Твоим народом правили и царицы!
— Царица должна править как женщина, моя царевна.
Я на миг замолчала, потому что наконец поняла слова загадочного нубийца.
— Скажи, это правда, что она была дочерью Амона? Как женщина могла быть дочерью бога?
— Она была фараоном. Если Амон, а не ее отец, возвел ее на трон, то чья же она дочь? — Он улыбнулся, во тьме блеснули белые зубы.
Я улыбнулась, позволила пологу шатра упасть, но затем подхватила ткань.
— Яфуш…
— Да, царевна.
— Разве ты не начнешь называть меня теперь «царицей»?
— Ты женщина со множеством имен, царевна.
Я почти до самого рассвета вглядывалась в темноту шатра, размышляя о том, что сказал мне Яфуш. Если со мной не считались, поскольку я женщина, но становиться похожей на мужчину мне тоже было нельзя, я должна была стать чем-то совершенно иным.
На следующий день я заставила Азма, моего жреца, провозгласить меня Верховной Жрицей и Дочерью Алмакаха перед всем нашим сообществом. Он нахмурился, когда я впервые сказала ему об этом.
