— Гляди-ка, коммунисты-то разодрались!..
Николка утихомирил драку, принеся целую кучу кремней и осколков колчедана и раздав их первобытникам.
В течение следующего получаса мир и согласие царили на широком дворе под смеющимся осенне-грустно солнцем; только и слышны были: лязг камней, ожесточенное раздувание тлеющих опилок да дружеская собачья грызня из-за костей.
— Практические занятия по добыванию огня, — сыронизировал Скальпель.
Через полчаса каждый из дикарей умел высекать огонь и разводить костер. Николкины запасы топлива все ушли на эту науку. Двадцать костров пылало на дворе, двадцать дикарей торжественно отплясывали около них, — даже с перешибленной голенью скакал на одной ноге. Николка завершил свою науку, показав, как делаются из лыка и мочалы сумки для хранения огнива.
Но… «как волка ни корми, он все в лес смотрит», — говорит пословица… Получив знание и все принадлежности для добывания огня, дикари заскучали и действительно стали поглядывать с тоскою в сторону леса. Суровая обстановка первобытной жизни приучила их до самой глубокой ночи находиться в интенсивном движении. Из необходимости обеспечивать себе ежедневное пропитание рождалось это движение, а родившись, оно само стало необходимым. Короче говоря, дикарям нужно было тратить энергию. Правда, их желудки были набиты туго, на вечер оставалось достаточно мяса, и все же они заскучали. Только трое из двадцати — тяжелораненые Гух, Оджа и Вырк — не выказывали скуки: они укладывались спать. Остальные же определенно собирались улизнуть, но тут произошло событие, виновниками которого были сизая ворона и маленький Эрти. И событие это приковало краснокожих еще часа на два к коричневым человечкам.
На двор залетела ворона, самая обыкновенная ворона, «к-ка», на языке плиоцена. Она, по всей видимости, отбилась от стаи, пролетевшей незадолго перед этим реку. Мясо, лежавшее перед носом инвалида Керзона, привлекло ее воровское внимание. Но покой Керзона зорко охранял Эрти. Как только крылатая воровка сорвалась с ограды в направлении к этому мясу, Эрти схватил лук (с ним он и во сне не расставался) и пустил в нее меткую стрелку. Ворона упала с перебитым крылом. Дальше этого месть малыша не распространилась, и он позволил раненой птице забиться под ясли Живчика, — в стойле лошади все гонимые почему-то искали себе убежище. Эрти не считал своего поступка за подвиг. Иначе думали дикари: у них сразу отпало желание задать в лес деру. Послышались восторженные:
