К тому же картинка задавала бойкий ритм питию.
Юры, как всегда, на месте не было. Сидела только одинокая лаборантка, которая Рената Игоревича очень в душе веселила, а сама была чуть ли даже не влюблена в него. Крохотная, празднично и по будням «прибранная» женщина – чуть старше его – читала «Московский Комсомолец» и распахом газетных полос напоминала диковинную птицу, замешкавшуюся в этом пыльном сумрачном помещении. Ренат церемонно здоровался и усаживался ждать Юру. Тот обычно появлялся минут через пять. Однако сегодня опаздывал уже минут на пятнадцать.
– Не подскажете ли, Юрий Климентьевич – он где?
– Они собаку вытаскивают.
– Какую собаку? – не понял Ренат Игоревич и отчего-то забеспокоился.
– Да известно какую, – лаборантка перевернула страницу и продолжала читать, отвечая, – у нас зимой дворняжка приблудилась, ну, не гнать же ее, в самом деле. Так вот, оставили и кормили. Она охраняла. А тут ведь дом-то старый, Герцена с Пушкиным помнит, стены хлипкаи, пустоты в них. Вот она, дура, и провалилась.
– Прямо как? Прямо в стену, что ли? – Ренат Игоревич от удивления даже пересел на стуле.
– Да, шла, наверное, в стену-то стукнулась, а она – пустая!
– И где?
– На третьем, возле радиорубки. Там так просто не влезешь, надо со второго заходить, с балкона Ленинской нашей аудитории. Я им говорю, а они ничего не слушают. Потому что глубоко провалилась псина, по самый низ.
Ренат Игоревич, не в силах вытерпеть бездействия, скомкал куртку и сумку, собрался уже идти, потом оставил куртку и сумку, посчитав, что проку от них там никакого, и все-таки ушел наверх. На третьем этаже толпилась молодежь, но все в основном стояли праздно и обменивались мнениями: достанут или нет. Что достанут, в принципе, никто не сомневался, журналисты все-таки, так что скоро стали спорить, покусает она Билинкиса или нет.
Сошлись на том, что, разумеется, покусает, но расходиться не спешили.
Ренат Игоревич танком растолкал молодняк и успел схватить Юру за ногу, когда тот уж было утек в провал. Спасение дворняжки, оказавшейся по объяснениям словоохотливых ребят помесью немецкой овчарки и бассета-хаунда (и какая кинологическая прыть у газетчиков!), заключалось в ауканье «иди сюда!» и размахивании руками в пустоте стенки с надеждой, что собака вдруг неимоверным усилием всех своих возможностей совершит кульбит и подпрыгнет к Билинкису прямо на руки.
Но она не подпрыгивала.
И когда Ренат Игоревич, уравновесив Юру на краю, сам заглянул внутрь, он увидел только две спокойно светящихся в темноте точки. Точки изредка мигали, но положения своего не меняли.
